Простите, простите, простите меня…. Александр Володин

      Сухие заборы мои

      разбиты, разбиты.

      Рассветные зори мои

      забыты, забыты.

      И давние двери мои

      завешены пылью.

      Там жили богини мои,

      уроки учили.

      Таинственную, как ее узнать?..

      Неведомую из соседней школы,

      загадочную из другой квартиры,

      и новогодних елок, и кружков,

      и отставаний по другим предметам?

      Теперь-то знаем мы, что бытие

      по существу определяет все.

      Мы знаем сослуживиц, их подруг,

      соседок, родственниц, официанток.

      Таинственную, как ее узнать?..

      В какой-то степени всегда возможно

      предположить, кто чем живет. Соседки,

      как правило, похожи на соседок,

      официантки – на официанток.

      Загадочную, как ее узнать?

      Неведомую, из других забот,

      других обид, привычек, удовольствий

      и отставаний по другим предметам?..

      У Сухаревой башни,

      где Сухаревский рынок,

      торгуют мамы наши

      шнурками для ботинок.

      В рабфаках наши братья.

      Сияют горизонты.

      Лишенки в длинных платьях

      от солнца носят зонты.

      В ячейках сестры наши,

      багровые косынки.

      Оранжевая башня,

      надменный палец рынка…

      Сестренки наши седы.

      Состарили победы.

      И братьев – треть от силы.

      Победы покосили.

      И пионеров больше

      не дразнят хулиганы.

      Туристы едут в Польшу,

      артисты едут в Канны.

      И Сухаревой башни

      уже в помине нет.

      Остался гром вчерашних

      и нынешних побед.

      Я – в Москве. Угнетен и рассеян,

      по давнишней Мещанской бежал.

      Вдруг – пахнуло… Листвою осенней

      погребенный, как жалок, как мал

      Ботанический сад наш! В Грохольском

      переулке размером в пятак.

      Не припомню, за вход сюда – сколько?

      Ну, а через забор – и за так.

      Были девочки в темной аллее,

      с книжкой каждая. Запах пруда.

      Были лилии. Стоя, белели.

      Было… После уроков – сюда.

      У забора стою. Только запах

      облетелой листвы. Где они,

      эти девочки в светлых панамах

      на скамейках в подвижной тени?

      Звезды тех, еще тридцатых лет.

      Вы светили сквозь слои печалей…

      Меченные мрачною печатью

      отрочества, мы ходили вслед

      девочкам, которые носили

      шубки москвошвеевского стиля…

      Этих звезд уже в помине нет.