Сумеречный Дозор. Сергей Лукьяненко
погрустнел. Я тоже так мрачнею, наталкиваясь на идиота.
– Ты мои мысли прочесть можешь? – спросил он.
– Сейчас – нет, – признался я.
– Я думаю, что не надо придумывать лишних сущностей, – объяснил Лас. – Все, что человек может, давно уже известно. Если бы люди могли читать мысли, левитировать и прочую ерунду творить – имелись бы тому свидетельства.
– Если человек вдруг овладеет такими способностями, то он будет таиться от окружающих, – сказал я и посмотрел на Ласа сквозь Сумрак. – Быть настоящим Иным – значит вызывать зависть и страх окружающих.
Ни малейшего волнения Лас не обнаружил. Только скептицизм.
– И что же, чудотворец не захочет любимой женщине и детишкам такие же способности обеспечить? Постепенно они бы нас вытеснили как биологический вид.
– А если особые способности не передаются по наследству? – спросил я. – Ну или не обязательно передаются. И другому их передать тоже нельзя? Тогда будут независимо существовать люди и Иные. Если этих Иных немного, то они будут таиться от окружающих…
– Сдается мне, что ты ведешь речь о случайной мутации, которая приводит к экстрасенсорным способностям, – рассудил Лас. – Но если эта мутация случайная и рецессивная, то никакого интереса для нас она не представляет. А вот титановые кости уже сейчас можно вмонтировать!
– Не надо, – буркнул я.
Мы выпили. Лас мечтательно произнес:
– Все-таки есть что-то в нашей ситуации! Огромный пустой дом! Сотни квартир – и в них живет девять человек… если вместе с тобой. Что тут можно творить! Дух захватывает! А какой фильм можно снять! Вот представь себе клип – роскошные интерьеры, пустые рестораны, мертвые прачечные, ржавеющие тренажеры и холодные сауны, пустые бассейны и затянутые пленкой столы в казино. И по всему этому великолепию бредет молоденькая девочка. Бредет и поет. Не важно даже что.
– Снимаешь клипы? – насторожился я.
– Да нет… – Лас поморщился. – Так… разок одной знакомой панковской группе помог клип снять. Его по MTV прокрутили, но потом запретили.
– А что там было ужасного?
– Ничего особенного, – сказал Лас. – Песня как песня, совершенно цензурная, даже про любовь. Видеоряд был странный. Мы его снимали в больнице для лиц с нарушениями двигательных функций. Поставили стробоскопы в зале, включили песню «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня» и позвали больных – танцевать. Они и танцевали под стробоскоп. Как могли. А потом на эту картинку мы новый звуковой ряд положили. Очень стильно вышло. Но показывать это и впрямь нельзя. Нехорошо как-то.
Я представил себе «видеоряд» – и меня передернуло.
– Плохой из меня клипмейкер, – признался Лас. – Да и музыкант… Один раз мою песню по радио прокрутили, глубокой ночью, в передаче для всяких отморозков. Что ты думаешь? Тут же позвонил на радио известный композитор, сказал, что он всю жизнь своими песнями учил людей доброму и вечному, но эта, единственная песня, перечеркнула труд всей его жизни… Вот ты вроде одну песню услышал – она плохому