Хирург. Юлий Крелин
раз за все время помешал. Вы ж всегда мной недовольны, по любому поводу.
– Ну и говорлив ты сегодня. У тебя ж тяжелые больные.
В рентгеновском кабинете травматолог Василий Николаевич пытается удержать у экрана пьяного. Тот все время заваливается.
– Евгений Львович, рентгенолога нет. Посмотри его под экраном. Нет ли воздуха и крови в плевральной полости. А я его подержу пока.
– Давай. Да это ж наш дворник. Алле, милый, ну подержись немного. Вот черт, заблевал всего. И себя. Фу, нажрался как. Дайте мне полотенце. Хоть вытру его немного. Вот так. Ну, ставь его. И к темноте уже немного привык. Что, тяжелый? Удержишь?
– Удержу. С утра уже набираются.
– Вася, поедем со мной сегодня в контору насчет оборудования говорить.
– Поедем. Ну как, видно?
– Видно. Постой, постой. Куда вы оба делись?
– Сползает он. Ну, совсем не держится.
– Да у него вроде ничего нет. Брось его. Встань сам. У тебя что-то есть.
– Куда ж я его брошу?
– Куда хочешь. Пусть полежит на полу. Без тебя бы он лежал где угодно.
– Потом, Жень, посмотрим. Давай с ним закончим.
– Да он же шел на то, чтоб лежать где угодно. Я шучу. Я успел разглядеть – нет у него ничего. А вот у тебя что-то есть.
– Ну, смотри. Что там? Опухоль?
– Хватит шутить. Действительно, какая-то тень. Надо бы исследоваться.
– Опухоль, наверное, у меня, опухоль, Женя.
– Но маленькая, краевая, периферическая. Типа кисты.
– Ничего, Женя, сделаем операцию, и все будет в ажуре.
– Чего ты зубоскалишь? Сделай хотя бы кровь себе.
– Да ты не волнуйся. Это у меня с детства. Ранение было в детстве, в войну, а потом – вот такое заживление. Это рубец такой. Меня уже тысячу раз хватали с этим. А что с больным делать будем?
– А что хочешь. Обтереть немного надо, а потом протрезвеет маненько, тогда послушаем. Наверное, можно и домой отпустить будет. Передай его дежурным. Нам уже через два часа ехать надо.
Мишкин поднялся в послеоперационную палату. Около больного сидит девочка, сестра анестезист, и равномерно, раз так восемнадцать – двадцать в минуту, сжимает и отпускает мяч дыхательного аппарата.
– Давно сидишь так?
– Часа полтора.
– Ну и как он?
– Все хорошо, Евгений Львович.
– Хм. Хорошо. Устала, наверное?
– Немножко. Давно не меняли что-то.
– Сейчас я тебя сменю. – Он отключил аппарат. – Можешь перестать дышать сейчас.
– Я вижу, что сейчас можно перестать дышать.
– Вижу. Действительно устала. Да ты не обижайся. Давай отсосем из трахеи.
– Я не обижаюсь. С чего, на кого? Давайте отсосем.
Они накапали жидкость в отверстие трахеи. Затарахтел мотор отсоса. Трубочкой стали отсасывать из трахеи.
– Смотри, сколько там всего. Каждые полчаса надо так делать. Сразу и легче должно стать. Ну как, легче сейчас? – почему-то почти на крике обратился он к больному.
Больной кивнул головой, вернее, шевельнул головой и верхними веками. Сказать ничего не может: трахеостомия – голосовые