Умереть впервые. Константин Бояндин
что оно значит? – спросил Таилег, уже готовый посмеяться.
– Не скажу, – Леглар перестал улыбаться. – Не то с тебя станется ляпнуть это при них, а тогда тебе не позавидуешь.
– Что они со мной сделают? – презрительно спросил его ученик, откидываясь в кресле. «Быстро приходит в себя», с удовлетворением отметил магистр и закрыл глаза, изображая на лице мечтательную улыбку.
– Давным-давно, – пояснил он, – когда люди ещё воевали каменными топорами, они придумали очень эффективный способ бороться с умалишёнными, преступниками и еретиками…
Таилег вопросительно смотрел на своего наставника.
– Они их поедали, – Леглар мрачно воззрился на ученика, побледневшего в третий раз. – Это, конечно, давно уже не практикуется, но заруби себе на носу, парень, что это не люди. У них свои понятия о долге. О морали. О порядке. Они нас знают, как облупленных, а мы до сих пор только и умеем, что пугать ими детей. Так что заткнись и слушай меня. Многому я тебя не научу, но основы хорошего тона преподам.
– …Нет, – сказал Леглар в сотый раз за третий день путешествия и закатил глаза. – О боги, ну неужели у меня настолько плохое произношение? Итак, повторяй снова: ans assai, halian ormass…
– Мне надоело. – Таилег поднялся и захлопнул тетрадь в толстой кожаной обложке. – Слушай, Леглар, я с этими крокодилами на задних лапах говорить не собираюсь. Если им охота, пусть говорят со мной сами. На человеческом языке. Нелюди они и есть нелюди, и относиться к ним, как к людям, за один день ты меня не научишь.
Он обернулся к учителю, рассчитывая увидеть гримасу гнева на его лице, но Леглар только обречённо вздохнул и покачал головой.
– Нет, – после неловкой паузы проговорил Леглар. – Действительно, зачем я тебя учу? Зачем я вообще увязался за тобой? Что с того, что из тебя может выйти первоклассный специалист? Зачем я стараюсь из рядового воришки сделать образованного человека? Дурную голову только топором и вылечишь… – и сокрушённо покачал головой.
Таилегу стало непереносимо стыдно.
– Я… Леглар… – пробормотал он, наконец.
– Говорить буду я, – мягко прервал его магистр. Говорил он тем тоном, услышав который к полу примерзают даже самые отчаянные храбрецы. – А ты будешь говорить, когда я попрошу.
Он отошёл к иллюминатору и заметно оттаял, постояв там с минуту.
– Вернёмся к уроку, – продолжил он, как ни в чём не бывало. – У нас ещё будет вечер и завтрашнее утро.
Оба помолчали.
– Леглар, – голос Таилега был серьёзен и совершенно спокоен. Это было так на него не похоже, что Даал удивлённо воззрился на своего ученика. – Ты только о них и говоришь, словно свет на них клином сошёлся.
– В определённом смысле, ученик, в определённом смысле. Для тебя он несомненно сошёлся. Или сойдётся в самом ближайшем будущем. Ты наступил на хвост самим Наблюдателям, а девять десятых Наблюдателей – Хансса. Давай, раскрывай свой блокнот и записывай…
4
Киннер менее всего выглядел величественным