Дело прапорщика Кудашкина. Виктор Елисеевич Дьяков
>Кудашкин, присев на корточки, внимательно, поочерёдно осмотрел неодушевлённые жертвы только что закончившихся полковых учений. Тяжело, уперевшись рукой в паркет пола, он встал и, беспомощно разведя руки, ответил:
– Вряд ли, товарищ подполковник. Уж больно повреждения серьёзные, вона как их,– в голосе слышалась искренняя жалость, не перебивающая, в общем, смиренно-уважительной интонации, появлявшейся в голосе Кудашкина при общении с интеллигентным начальством, которое в полку прежде всего олицетворял зам. командира по вооружению, или проще, главный инженер полка. – Но я попробую что-нибудь,– готовность сделать всё от него зависящее, запечатлелось на уже изрядно изборождённом морщинами сероватом лице прапорщика, отчего он казался значительно старше своих сорока с небольшим лет.
– Да, возьми, попробуй. А не получится, чёрт с ними, спишем,– махнул рукой грузный лысоватый подполковник.
Они были ровесники, но лицо подполковника в противовес кудашкинскому смотрелось совершенно гладким, лишённым морщин и обвислости кожи. Лишь его неестественная краснота, переходящая в моменты чрезвычайного волнения или гнева в багровость, говорила, что и у главного инженера со здоровьем не всё в порядке. Впрочем, сейчас он казался спокойным, даже удовлетворённым, совершенно не мучимым думами об угробленных карабинах. Основанием для хорошего настроения служили успешно завершившиеся учения. Это обстоятельство сулило подполковнику осуществление его долгожданного перевода в штаб "корпуса". Перевода хоть и без повышения, зато в большой город и, главное, на спокойную, не нервотрёпную должность, позволяющую без укорота своего века дослужить до пенсии – естественное стремление любого офицера, осознающего себя уже "сошедшим с дистанции", ведущей к генеральским, или хотя бы к полковничьим должностям. Ну а то, что трое первогодков вместо того, чтобы, при перетаскивании кабелей от РЛС, забросить карабины за спину, просто побросали их на землю, дабы не мешали, а механик-водитель БАТа их не заметил… Так этого посредники из вышестоящего штаба никак не могли заметить, ибо к тому времени были уже основательно "угощены" и посему и видели, и передвигались с трудом.
В общем, оценка учений оказалась положительной, а потому можно тихо, без лишней огласки списать эти злополучные карабины. Слава Богу, восьмидесятые не шестидесятые, когда начинали служить и подполковник и прапорщик. Оружия стало много, а вот укомплектованность режимных частей личным составом с каждым годом проходила всё труднее: упала рождаемость, много призывников "косило" от службы. В шестидесятых совсем иначе обстояло – за оружие могли с командиров скорее голову снять, чем за раздавленного теми же гусеницами солдата. Ко всему ценность человеческой жизни во внутренних военных округах подняла афганская война. Потери в Афганистане заставили высокое армейское руководство требовать от командиров частей на территории Союза полностью исключить гибель личного состава, дабы общая картина со смертностью в вооружённых силах казалась не столь удручающей.
Семён Петрович, опираясь на свой более чем двадцатилетний опыт службы, понимал, что подполковник не станет требовать от него обязательного восстановления этих карабинов. Тем более, что на своей нынешней должности Кудашкин прямого отношения к ремонту карабинов не имел, ибо являлся заведующим склада стрелкового вооружения. Причина же, по которой именно ему, время от времени поручали чинить все эти СКСы, ПМы, ДШК, РПК и прочие, находящееся на вооружении полка карабины, пулемёты и пистолеты заключалась в том, что ранее он без малого десять лет был техником по ремонту стрелкового оружия. Именно тогда Семён Петрович и выучился этому делу. Должность техника по ремонту сократили в конце семидесятых. На складах в войсках накопилось столько оружия, что проще и дешевле стало обменять изношенное и повреждённое на новое, нежели чинить. Но всё-таки Кудашкина по старой памяти, иной раз вот так обязывали устранять какие-нибудь мелкие повреждения: заменить треснувший приклад, сломанный предохранитель, слишком тугую, или наоборот, слишком слабую пружину, выверить мушку. Для этих нужд у Семёна Петровича имелся набор специнструментов и запасных деталей.
У себя на складе, в огороженном закутке, оборудованном под мастерскую, Кудашкин скрупулёзно исследовал повреждённые карабины и пришёл к выводу, что подбирая недеформированные детали изо всех трёх один исправный собрать, пожалуй, можно. Однако окончательная подгонка и доводка потребует немало времени. С учётом того, что полк вот-вот собирались полностью перевооружить на автоматы АКМ, смысла в той работе не было и конечно зам. по вооружению предпочтёт просто списать карабины с книг учёта. И вот тут у Кудашкина и родилась эта самая мысль, обзавестись, используя подходящий момент, личным карабином. Его план основывался на докладе главному инженеру о невозможности восстановления ни одного из "калек" – это кроме самого Кудашкина никто проверить не мог. Но списание процесс долгий, а раз так, то всё это время повреждённые карабины будут находиться у него на складе, и он успеет собрать из трёх один исправный, довести его до ума, пристрелять, а затем, разобрав, вынести из полка по частям, спрятать дома и там хранить до своего увольнения из армии.
Зачем!? Ведь это страшный риск, держать дома не зарегистрированное, более