Искупление. Том первый: Озерон. И. С. Торик
на Историка пальцем. – А вот и мамка рядом. Ишь, как заботится. Выведи, а то сейчас пол заблюет, потом поскользнётся и к нам попадет.
Угрюмые обитатели палатки присоединились к неудачной шутке, сипло давясь натужным смехом.
–Заткнись, иначе спринцовку затолкаю куда нужно, потом долго выковыривать будешь – пообещал медбрату Кранц, выталкивая Историка наружу. Как раз вовремя – неуверенно шагнув, тот полусогнулся и начал шумно блевать.
Вышедший из палатки санитар вынес ведро с бинтами и подставил его Историку, чем вызвал у того еще один приступ тяжкой рвоты.
Хмурый Кранц стоял неподалеку, но спиной к действию. Рядом незаметно появился медик. Лейтенант сплюнул и вытащил из нагрудного кармана жестяной портсигар. Ловко выбив тоненькую папироску, потянулся за спичками. Поскребя щетину, грузный медбрат опередил его, достав из необъятного кармана халата зажигалку, и помог прикурить. Портсигар вернулся в карман. Они молча постояли пару секунд. Неожиданно санитар пожаловался вслух неизвестно кому:
–Обезболивающих-то нет, вот и латаем и режем их как есть, на живую. Посиди тут денек так вообще оглохнешь. Пусть покричит, зато живой останется. Нельзя не кричать, совсем больно иначе – он вопросительно посмотрел на Кранца. Тот передал ему дымящийся остаток папироски.
Крепко затянувшись, санитар продолжил свой монолог в никуда:
–Говорят, раньше вот напластают тебя мечом как докторскую, тут уже не сшить, не перевязать – лежи, умирай, на кишки свои смотри. Долго, некоторые часами так отходили. А сейчас гуманизм, попали в руку или ногу – не велика потеря, лежи смирно, выковыряют кусочек, перевяжут где положено, вот и живой, и вроде как повоевал. Единственно, что может и отрежут чего, так ведь протезы не дураки придумали. А если куда посерьезней ранят – голова там, или сердце, или вообще граната-идиотка зацепила, так изволь помереть. Так нет же – еще одна крепкая затяжка, – живучие гады. Тот, с лицом-то – ему и глаз разорвало, и мозг задело, а все кричит, жить просится. А там уже опухоль, гнить начинает все. Ему бы в госпиталь, так тот разбомбили еще дней пять назад. А ты сиди с ними, мучайся. Тебя один, а их – десяток, и каждый день прибавляются – поток сетований закончился с последней затяжкой, и санитар вернулся в свой маленький ад, напоследок щелкнув бычок в рой мух, собравшийся вокруг ведра.
Немного оклемавшийся Историк наконец разогнулся и угрюмо посмотрел на командира. Во рту стоит резкий противный привкус, до судорожного отвращения скрипят зубы. Кранц молча протянул небольшой флакон с янтарно-чистым содержимым. Отвинтив пробку, Историк принюхался – виски! Острый запах алкоголя вернул некоторую реальность чувствам. Осторожно пригубив, он прополоскал рот и сплюнул. Второй глоток мгновенно осушил флакон. Обжигающая жидкость быстро разогрела горло, стремительно опускаясь вниз. Перехватило дыхание, и уже через секунду мощный выдох очистил легкие от тяжелого духа полевой медицины.
Прояснившимся взглядом он обратился