Темные отражения. Темное наследие. Александра Бракен
Старого главного корпуса отбрасывала длинную тень. Расправив плечи, я шагнула сквозь нее, облизнула губы – проверить, чтобы на них не осталось следов помады, и приветственно взмахнула рукой.
Декан отошел от трибуны – ее установили на временном возвышении прямо на ступеньках, которые спускались к расставленным на траве стульям. Приветственным жестом он пригласил меня занять его место, расплывшись в одобряющей улыбке, на которую я с трудом ответила такой же.
Меня не нужно подбадривать. Это моя работа.
Жалкие аплодисменты снова смолкли, из колонок зазвучала музыка – похоже, это был университетский гимн. Ожидая загрузки текста в телесуфлер, я окинула присутствующих быстрым взглядом, стараясь не коситься на строй камер, принадлежавших новостным каналам и расположившихся справа от лестницы.
– Добрый день, – сказала я, вцепившись в край трибуны. Голос, искаженный динамиками, звучал тоненько, как у маленькой девочки – как я ненавидела это! – Для меня честь находиться здесь, с вами, сегодня. Благодарю вас, декан Харрисон, за возможность обратиться к вашим чудесным первокурсникам и за приглашение принять участие в торжествах по случаю повторного открытия этого прославленного университета.
Я могла поклясться, что никто нас не приглашал. Все организовывала Мэл, изучая данные о составе населения и возможности получить наибольшее освещение в СМИ. Казалось, она всегда знала, кому и как именно нужно пригрозить, чтобы «нет» словно по волшебству превратилось в восторженное «да».
Вступление и завершение речи были предметом особого внимания. Каждый раз и то, и другое корректировалось в зависимости от того, где предстояло выступать. Эти небольшие изменения вносили хотя бы какое-то разнообразие в рутину. Оказавшись в привычной обстановке, я позволила пальцам разжаться. Я переводила взгляд с передних рядов на задние, стараясь понять, как настроена толпа. Первый ряд занимали репортеры, которые строчили в своих блокнотах или быстро щелкали камерами телефонов. А дальше стулья были заполнены представителями самых разных поколений.
Родственники новых студентов оккупировали самые последние ряды. Чуть ближе сидели необычного вида первокурсники – лет на десять постарше. Это были те, кто хотел бы продолжить обучение, прерванное, когда большинство университетов обанкротились в разгар паники, вызванной появлением «пси».
Еще ближе, прямо за спинами журналистов, сидели мои ровесники или совсем подростки. На их рубашках виднелись небольшого размера значки – и это смотрелось так органично. Множество зеленых, поменьше синих и еще меньше желтых, как мой. И, вперемежку с остальными, белые.
Я опустила глаза, сделав паузу, чтобы вдохнуть. Пустые. Слово проскользнуло в мое сознание, непрошеное и уродливое. Это были те, кто выбрал – или родители выбрали за них – пройти через процедуру «лечения». Те, кому вживили импланты, чтобы сдерживать и нейтрализовать доступ мозговой активности к способностям, полученным от ОЮИН.
– Мы