Ролан Барт. Биография. Тифен Самойо
эффекты разрыва или поворота. Это единство также подчиняется феноменам рассогласования, из-за которых Барт оказывается современником сразу нескольких эпох. Чувствуя родство с «отобиографическим» проектом Жака Деррида и его драматургией критического слушания[60], мы будем вслушиваться в голос, чтобы услышать, как его фактура точно так же формирует его текст, хоть и в сугубо прерывистой манере. Приводя многочисленные необработанные фактические материалы (огромную картотеку, неопубликованные рукописи, письма, записи в ежедневнике…), мы сделаем так, что творчество будет резонировать с отголосками, приходящими извне. В результате творчество будет регулярно смещать рассказ о жизни, попеременно проясняя и затемняя его, то придавая ему форму, то возвращая обратно в неоформленное. Некоторые слова будут служить путеводной нитью: мягкость, деликатность, надрыв… или материнская любовь как тайный вожатый на любом пути; в то же время – навязчивая идея смерти, толкающая писать и одновременно регулярно наносящая жизни раны. Еще один принцип, направляющий наш рассказ, – желание вернуть ритму и движению письма их живую динамику, заключенную в дыхании, в теле, в превратностях существования. Это означает отойти от логики книг, через которую чаще всего рассматривают Барта, и включиться в процесс производства идей и текстов. Барт не придает большой важности книге как законченному, замкнутому объекту, за исключением разве что того, что в его время она – все еще важный инструмент для распространения идей и завоевания признания. Так или иначе, он предвидит исчезновение книги, или по меньшей мере его отношение к письму предвосхищает другие способы выражения идей и распространения текстов. Большинство его книг – это сборники статей, публиковавшихся несколькими годами ранее в журналах, и когда они выходят в свет, Барта часто уже волнуют другие вопросы. Если перенестись к моменту их написания, это иногда позволяет по-новому осветить творчество, увидеть изнутри интеллектуальную историю, раскрывая при этом ее способность отразить нашу эпоху. Итак, эта книга следует хронологическому порядку, но, чтобы избежать побочного эффекта лжесвидетельства, течение времени иногда нарушается другими принципами: параллели между Бартом и людьми, занимавшими важное место в его жизни, позволяют нам пунктуально отслеживать мотивы в зависимости от встреч, а не только хронологии; темы иногда собирают вместе тексты и факты. Так, некоторые годы могут упоминаться дважды в различных главах, но всегда – чтобы придать им иное освещение, высветить разные грани.
Нам удалось получить доступ к совершенно новым материалам при написании этой биографии: к важной части переписки, комплексу рукописей и особенно – к картотеке, которую Барт пополнял всю жизнь, классифицируя и переставляя карточки так и эдак. Эта картотека, которую Барт начал вести, когда был студентом, используя ее как библиографический, затем лексикографический источник, постепенно превратилась в хранилище большей части его жизни.
Jacques Derrida,