Фатум. Том пятый. В пасти Горгоны. Андрей Воронов-Оренбургский
возле коров.
Меж тем пара жирных бычков была отобрана, и Тавареа, достав из чехла нож, проворно справился с задачей. Они действительно оказались на славу: холки и ребра были схвачены слоем белого как снег жира толщиной в три пальца. Голодные солдаты, не скрывая, радовались такой удаче. Радовался с ними и сам погонщик. Рассекая тушу большим навахским тесаком и вырезая язык, печень и лучшие куски мяса, он напевал старую пастушью песню; и потом, когда с разделкой было покончено, он, отгоняя назойливых мух и вытирая руки, улыбаясь, сказал:
– Как говорят у нас: если хочешь узнать настоящий вкус мяса – обратись в Пасо-Роблес, только не проглоти язык.
Пока шла готовка и закипала вода, дон Луис, угостив старика дорогой сигарой, вел с ним неспешный доверительный разговор.
– Тебе, похоже, Хосе, не нравится, когда на твоем пути появляются солдаты?
Старик хитро улыбался, смакуя каждую затяжку, но отвечал прямо, с деревенской открытостью:
– Признаться, мало кто рад вам, сеньор. Народ обычно молится, чтобы вы быстрее ушли.
– Вот как? Странные вы люди, Хосе. На вашем месте я бы не торопился с молитвой. Ведь с нами из ваших пуэбло уходят и последние крохи порядка. Ты, часом, сам не повстанец? Может, сочувствуешь им?
– Боже упаси, сеньор. – Старик перекрестился, заботливо переворачивая на углях румяные куски мяса. – Нашему брату не по пути с гамбусино. Эти лентяи работать не любят… Крушить, грабить – вот их удел, а проливать пот и мозолить руки…
Тавареа покачал побитой сединой головой.
– Неплохо сказано. – Луис поглядел на разбитые тяжелым трудом руки погонщика. – Но по глазам вижу, ты недоволен мною. Не бойся, я не трону и не обижусь, дам даже золотой, если сумеешь правдиво сказать, почему.
В руке капитана ярко блеснула монета.
Хосе насторожился: соблазн был велик, но опыт подсказывал быть начеку. Пастух прекрасно знал: перед ним один из сыновей Эль Санто, с которыми не только чесать язык, но и глазеть в их сторону было опасно. И пусть он был бы даже трижды прав в своей правде, выигрыш будет, один бес, за ними. Потому как то, что позволено Юпитеру, не дозволено быку.
Тавареа еще раз посмотрел на золотой и развел ру-ками:
– Что я могу сказать?..
– Врешь.
Реал упал в заскорузлую ладонь погонщика.
– Я же дал тебе слово, старик.
– Будь по-твоему. – Хосе благодарно спрятал монету на поясе и, глядя на алые угли, нехотя начал: – Что кривить, господин капитан. Такие, как вы, дали себе труд только родиться. Порода, деньги, власть… Тут немудрено и возгордиться… Взлететь выше небес. Это горько осознавать идущему по земле. Но знайте, падение оттуда, – пастух указал пальцем на млеющие вечерние облака, – будет смертельным. Я думаю, в жизни всё устроено мудро. Соз-датель всё видит. Выиграешь в деньгах – проиграешь в любви… Поднимешься в славе – бойся быть несчастным в семье…
– Не каркай! – слова старика обожгли капитана.
По мере