АнтиБожественная комедия. Том третий. Гектор Шульц
или еще до нашей встречи.
– До, Степка. Я бывшего с такой же куклой, блядь, поймала. Лизал ее сиськи, уебок. Фу… – Ну, если я и буду что-то лизать, то только мармеладку, – улыбнулся я. – Давай тебе винишка нальем и чутка расслабимся. М? – Давай, – пожала плечами рыжая и я, выпустив ее из объятий, бросился к холодильнику. – Так. Тут есть вискарь. Хороший, бля, вискарь, заинька. Вино «Пондю… пондре…». Блядь, ебучие французы. Придумают, сука, название, а простому неформалу потом язык ломать. Уебки картавые. «Шато Мутон что-то там». Не хочешь? – Шутишь? – охнула Астра, подбегая к холодильнику. – Точно оно.
– Да что за «оно»? Моча Пеннивайза? – буркнул я, не понимая, чего это рыжая с таким обожанием смотрит на бутылку.
– «Château Mouton-Rothschild» 1945 года, – с акцентом произнесла Астра, доставая бутылку из холодильника.
– Тю. Очередная поебенюшка, заинька. Давай лучше виски въебем! – Это не ебань, Збыня. Это одно из самых дорогих вин в мире. Шутка ли, больше ста тысяч баксов за бутылку, – улыбнулась подруга.
– Ну если так, то давай. Чур я буду его из твоего пупка пить.
– Фу, Збышек! – Хули «фу», заинька? Это прелюдия, – мудро рек я, орудуя штопором. Вытащив пробку, я протянул бутылку Астре. Та, аккуратно ее понюхав, расплылась в довольной улыбке. – Славненько. Давай пить. Лучше на балконе. В пизду всех этих Падших, озабоченных баб и нюню-Ахиллеса. Только мы и бутылка «Шатохуйпоймикак».
– Другие так не думают, – хмыкнула рыжая, услышав вежливый стук в дверь.
– Ладно, открывай. А я пока кресла на балкон перетащу, – буркнул я, принимая у Астры бутылку дорогущего вина. – Сто штук за вкус кислого винограда. Не, не быть мне ебучим сомелье. Другое дело первачок Анастасия. Ебушки-воробушки…
Как и ожидалось гостями стали наши друзья. Элигос с вцепившейся в его руку и невероятно нахохлившейся Леарией, а также молчаливый Ахиллес, которому не улыбалось проводить ночь в одиночестве, слушая завывания похотливых женщин, орошающих любовными соками дверной косяк.
Демон, взяв у меня из рук бутылку вина, одобрительно поцокал языком и разлил все по высоким бокалам. Грек, скривившись словно ему дерьма собачьего подсунули, взял из холодильника бутылку холодного виски и тарелку с нарезкой, после чего первым ушел на балкон, любоваться закатом и думать о своем. Однако удивила Леария, которая соорудила себе нехилый бутерброд из дорогого сыра, сырого мяса, копченой рыбы и пары конфет, не сильно украсивших кулинарное безобразие демонессы. Впрочем, ей было плевать на наше мнение, что она и озвучила с набитым ртом, демонстрируя истинное блаженство. Элигос слабо улыбнулся, перехватив мой заинтересованный взгляд, а затем присоединился к Ахиллесу, заведя с ним разговор о проблемах кинематографа в Голливуде.
– Так я стал сниматься в блокбастерах, хотя раньше предпочитал независимое кино, – буркнул грек, закончив рассказывать о своих ролях в популярной на Земле