Перед рассветом. Роман Тарасов
крыле, еще в реанимации, но сегодня утром отозвал его от работы на пять дней. Вот такие дела, Анита.
Анита стояла, не в силах переваривать услышанное.
– Но… ведь это же несправедливо! – наконец возмущенно воскликнула она. – Врач обязан выполнять свою работу вне зависимости от того, есть ли у человека деньги покрыть свое лечение.
– Не знаю, в каких невероятных вселенных ты проходила практику, но здесь ты с этим столкнешься, и еще не раз. Ладно, иди, тебя уже заждались больные. После обеда я присоединюсь к тебе, проверю твои записи и прочее, – Ананд махнул рукой и снова углубился в свои записи.
День прошел относительно спокойно, Анита старалась все делать правильно, но в голове неотступно вертелись мысли о Комале. Вечером она решила позвонить ему. На этот раз закончив дежурство, как и положено, в шесть часов, да и Ананд не разрешил ей задержаться и на полсекунды позже, она направилась к выходу.
– Снова ты? – даже, собственно не удивившись, спросила Анита, едва вышла за порог здания и увидев наполовину спрятанное за охапкой цветов лицо Авинаша.
– Я не мог не встретить тебя. Я уже соскучился, – он протянул ей руку и помог дойти до машины. Как и вчера, Анита села сзади, положив букет рядом с собой.
– Сегодня ты уже не выглядишь настолько усталой, – подмигнул ей Авинаш в зеркало.
– Да, сегодня был более разгруженный день, а, может, вчера я сильно волновалась и переживала. Как-никак, первый день на работе был. И девочка меня сегодня развеселила одна. Я ей сказку во время операции читала, а она так заразительно пыталась смеяться…
– Что?? – едва успев завести мотор, Авинаш резко его заглушил и обернулся к девушке. – Прости, я что-то не понимаю. Ладно, ты ассистировала на операции девочки. Верно?
– Не совсем так, но продолжай, – загадочно улыбнулась Анита.
– Ты… ты читала сказку ребенку, который был под наркозом, а он смеялся? Или я что-то не так понял?
– Ты все правильно понял, Авинаш. Если я верно поняла твою реакцию, то могу объяснить. Я работаю в нейрохирургии, а операции нейрохирургические проводятся в подавляющем большинстве под местным наркозом. Нам это даже необходимо, чтобы всегда иметь возможность оценить ситуацию, чтобы больной мог сообщить о своем самочувствии.
– Очуметь, – чуть ли не по слогам проговорил ошеломленный Авинаш, – сколько оказывается интересного в жизни бывает. А что, пациентам ничуть не больно? Вообще ни капельки?
– Ты не путай, Авинаш, кору головного мозга, которая непосредственно и подвергается местной анестезии и сам мозг. Сам мозг не чувствует боли, хоть скальпелем его режь, человек будет сидеть и смотреть на тебя как ни в чем ни бывало.
– Очуметь, – вновь повторил Авинаш. – Слушай, – он еще сильнее развернулся к ней, – ты не хочешь заехать сейчас в одну кафешку? Я ужасно голоден, да и ты, наверное, тоже, и там ты расскажешь мне еще