Венди рисует тихую воду. Мини-роман о любви. Инна Сударева
Быстрее, Лиз! – кричал, меж тем, пухляк в трубку. – Мы тут, у самой воды. Да, плохо стало. Решил пробежаться. Он синий! Хрипит! Раздери тебя! Мне надо было связать его?! Висеть на нем?! Заткнись и волоки сюда свою задницу и свою сумку! Или завтра будут похороны!
– Вы что?! – завопила Венди. – Не позвонили в скорую?!
– Скорая тут не поможет. Лиз лучше, – буркнул пухляк, вновь присаживаясь рядом с девушкой. – Как он? Что?
– Синий, хрипит, – передразнила его Венди.
– Чёорт, – простонал вдруг долговязый ей в грудь.
Она дернулась от неожиданности, выпустила его – он упал обратно на её куртку. Повернул голову, скривившись, как от сильной боли, открыл, наконец, глаза. Серо-голубые, как платина. Пронзительные.
– Будь ты проклят, – вырвалось у Венди.
Он вдруг улыбнулся, одним углом рта. Из-за этого лицо его помолодело лет на десять, стало каким-то мальчишеским.
– Merci, ma cherie, – прошептал он почему-то по-французски и вновь закрыл глаза; а через минуту застонал и уперся рукой в песок, пытаясь сесть.
– Лежи, ублюдок! – рявкнул на него пухляк.
– Да-да, вам лучше лежать, месье, – испуганно сказала Венди, обращаясь к долговязому на французский манер.
Он фыркнул на неё, затем поднял руку, ткнул пальцем в сторону пухляка и пообещал, недобро сверкая глазами и растягивая гласные звуки:
– Я убью тебя… потом…
Эти слова и этот голос были такими мужскими, что у Венди в животе всё перевернулось. Она судорожно сглотнула, встав на ноги и сделав шаг назад.
– О, мой бог, да лежи уж спокойно, – простонал пухляк. – Вон Лизбет на всех парусах.
– Чёорт! – долговязый вновь простонал и растянулся-таки на песке, умостив опять голову на куртку Венди.
Было видно, что ему ещё здорово нездоровиться. Бледность лица перешла в серость, губы опять посинели, дыхание вновь стало частым и хриплым, и, похоже, он собирался второй раз потерять сознание.
Но он еще увидел, какой у Венди напуганный вид. Слабо усмехнулся ей и пробормотал её же слова:
– Всё нормально. Всё хорошо.
Потом в груди у него что-то заклокотало, и он закрыл-таки глаза, затих.
– Мам, – сипло выдохнула Венди. – Он же не умер? Нет?
Пухляк, побелев не хуже лежащего, кинулся к нему, схватил за руку, чтоб щупать пульс. Не нашел, выругался и приложил пальцы к горлу. Просиял – пульс был, хоть и слабый.
– Жив, мерзавец, жив, – прошипел пухляк. – Ох, милая мисс, мы наверно здорово вас напугали…
Венди пожала плечами, хотела ответить, но тут с громким воплем к ним подлетела высокая стройная женщина в джинсах и белой рубашке. Шлёпнула на песок большую сумку, сама упала на колени. Блеснул шприц – она лихо всадила иглу в шею долговязого и ввела неслабую дозу какой-то прозрачной жидкости.
Венди ахнула – так всё быстро произошло.
– Будет жить, – ухмыльнулась женщина, тряхнув светловолосой головой, и обернулась к Венди. – Всем привет. Я Лизбет Мун.
Голос у ней был приятный и решительный.