Дорога в никуда. Книга вторая. Виктор Елисеевич Дьяков
Ратников поинтересовался у Анны результатами их «рейда», жена лишь пожала плечами – она ожидала куда большего. На вопрос мужа:
– Как и эта голая девка, что у них над дверью висит, тебя не смутила?
Анна загадочно улыбнулась и ответила:
– Кого как, некоторых даже очень. Колодина как змея шипела, что все это сорвать надо. Она видимо думала, что это я срывать должна, или тебя заставить. Дура орастая. А тебе не кажется, что эта самая купальщица очень даже красивая?
– Но все-таки… она же голая, – не совсем уверенно возразил Ратников.
– Нет, ты ответь, как ты ее находишь, ведь не один раз видел, наверное? – не то с усмешкой, не то с упреком спрашивала Анна
– Ну, не знаю, – смутился Ратников, боясь не угадать нужного ответа и разозлить жену.
– Как выдрессировала я тебя, товарищ подполковник, – засмеялась Анна. – Не бойся, не буду я тебя ревновать к картине. Она тебе никого не напоминает?
И тут только до Ратникова дошло:
– Ба, вот я дурак-то, думаю, что ты меня пытаешь, а ты вот о чем… Действительно на тебя очень похожа… лет десять назад. Твою голову к той девке приставить, и почти одна к одной.
– Десять лет, говоришь? А сейчас, что совсем, значит, старая развалина стала? – уже нарочито строго, но со смешливыми глазами спрашивала Анна.
– Ну что ты, нет… только уже другая стала, больше на тех, что Рубенс рисовал похожа, – нашел как «извернуться» Ратников.
«Ревизия» женсовета не дала результатов. Анна не поддержала криков «порвать похабщину», да и председательница Сивкова, после осмотра оказалась настроена не столь решительно, видимо от того, что особого безобразия и сама не увидела, а скорее всего от привычки делать то, что хочет командирша. А Анна «добро» на бабью травлю холостяков не дала. Вообще приходящие в дивизион молодые офицеры становились за редким исключением все более «раскованные». Разве мог Ратников в свои лейтенантские годы позволить себе такое, или его ровесники кто холостяковал на «точках». Тогда многие молодые лейтенанты выпускали «пар» через ставшие со временем легендарными пьяные кутежи, что считалось почти нормальным явлением и не особо возбранялось начальством, если не влекло за собой негативных последствий. А что еще оставалось? «Порнография», даже в виде репродукций с произведений искусства преследовалось строже, не говоря уж о каком либо инакомыслии, даже самом безобидном.
– Что тут у вас творится, почему такой бедлам? – спокойно задал вопрос Ратников.
– Да так… поговорили, – неопределенно ответил Малышев.
Гусятников, не меняя позы, безмолвно то ли спал, то ли обозревал потолок.
– Вы бы хоть раз в неделю убирались, что ли? – Ратников осуждающе покачал головой.
Холостяки были молоды, но не так, что бы очень. Владимиру Гусятникову шел 26-й год, Николаю Малышеву на два года меньше. Впрочем, в этой квартире не было деления по старшинству.