Вокруг Чехова. Том 1. Жизнь и судьба. Сборник
раннее утро, как это часто бывает на юге России, выдалось прелестное – ясное и свежее, с чуть заметной, приятной прохладой. В самом начале шестого мы с Антошей были уже на ногах и пили чай, поданный полусонной Явдохой. Но чай не лез в горло. Какое могло быть чаепитие, когда мы по десяти раз в одну минуту должны были подбегать к окошку и смотреть, не подъехал ли машинист графини Платовой?!. При охватившем нас волнении мы не были в состоянии проглотить ни одной крошки хлеба, а чая не были в силах выпить и по полустакану. Мы боялись, как бы не прозевать.
В шесть отперли лавку, и мы бросились туда, потому что из дверей ее были видны три улицы сразу. Вышел отец, степенно, как всегда, помолился Богу, сел за конторку спокойно и чинно и минут через десять спросил:
– Не приезжал еще этот, как его..?
– Нет еще, – ответили мы оба в один голос, почти дрожа от нетерпения.
Отец зевнул и, по-видимому, от скуки, так как не было еще ни одного покупателя, начал:
– Так вы, Саша и Антоша, того… Кланяйтесь дедушке и бабушке, ведите себя хорошо, не балуйтесь…
Началась снова длинная, тягучая вчерашняя канитель, но мы не в силах были ее слушать. Уже была половина седьмого, а машиниста еще не было. В моем мозгу вдруг пронеслась убийственная мысль.
– Уж не проспали ли мы его? – шепнул я брату. – Он ведь хотел с зарею, чуть свет…
Антоша изменился в лице и только пристальнее стал смотреть на дорогу, по которой должен был приехать машинист.
Пробило семь. С того момента, как мы проснулись, протекло уже два часа – два часа самого беспокойного и томительного ожидания. Кто переживал подобные часы, тот поймет, что мы перечувствовали. В наши души начало прокрадываться отчаяние. Вскоре вышла и мать, слегка заспанная, и первым делом удивилась:
– Вы еще не уехали? А я боялась, что просплю… Передала вам няня Аксинья Степановна узелки, один с едою, а другой с бельем? Смотрите не забудьте взять с собою гимназические драповые пальто на случай, если пойдет дождь… Досыта ли напились чаю?..
Добрая мать сразу же захлопотала о нас и о наших удобствах в дороге, вовсе даже и не догадываясь о той муке, которая терзала наши души. Она хлопотала, но мы только делали вид, будто слушаем ее; на самом же деле все наше внимание было обращено на улицу, где должны были загрохотать колеса вчерашних дрог. Часы пробили половину восьмого, и на наших лицах, должно быть, появилось очень скорбное выражение, потому что и мать, взглянув на нас и на часы, сочувственно произнесла:
– Что же это он? Обещал в шесть… Верно, задержало что-нибудь… Как бы не обманул…
Это еще более подлило отчаяния в наши уже и без того исстрадавшиеся сердца. Но судьбою нам предназначено было испытывать волнения и муки еще целые полчаса. Машинист приехал только в восемь, и приехал озабоченный и торопливый. <…>
Мы стояли тут же перед ним, держа каждый по узелку, но он не видел нас и только торопил.
– Да поскорей же, Павел Егорыч, давайте детей! Не поспеем, накажи меня Бог… Дорога длинная… Ефимка, гайка