Проступок аббата Муре. Эмиль Золя
лучше ложится спать, – проговорила Теза. – Она нам будет только мешать в церкви.
– Разве они уже пришли? – спросил аббат Муре.
– Девушки давным-давно собрались на паперти с охапками зелени… Пойду зажигать лампады. Можно начинать службу, когда вам будет угодно.
Через несколько мгновений уже послышалась ее брань в ризнице: она ворчала, что спички отсырели. Брат Арканжиас, оставшись наедине со священником, спросил его неприязненным тоном:
– Это по случаю месяца девы Марии?
– Да, – отвечал аббат Муре. – Местные девушки были в эти дни заняты полевыми работами; они не могли, по обычаю, украсить алтарь пресвятой девы. И я отложил обряд на сегодняшний вечер.
– Хорош обычай! – пробормотал черноризец. – Как увижу, что они кладут ветви, всякий раз мне хочется толкнуть их самих на землю, чтобы они, по крайней мере, покаялись в своих мерзостях прежде, чем коснутся престола… Просто позор – допускать, чтобы женщины подметали своими юбками плиты возле святых мощей.
Аббат сделал примирительный жест. Он, мол, недавно в Арто и должен подчиняться местным обычаям.
– Не пора ли начинать, господин кюре? – крикнула Теза.
Но брат Арканжиас задержал аббата еще на минуту.
– Я ухожу, – заявил он. – Религия не девица, чтобы наряжать ее в цветы и кружева!
И он немедленно зашагал к дверям. Потом вновь остановился и поднял свой волосатый палец.
– Остерегайтесь такого поклонения святой деве! – прибавил он.
XIII
Аббат Муре застал в церкви около десяти рослых девиц с оливковыми и лавровыми ветвями и охапками розмарина в руках. Садовые цветы почти не росли на каменистой почве Арто, и поэтому возник обычай украшать алтарь святой девы медленно вянущей зеленью, чье цветение продолжалось весь май. Теза прибавляла к зелени еще несколько букетов ползучего левкоя, которые она держала в воде, в старых графинах.
– Позвольте уж мне распорядиться, господин кюре, – попросила она. – Вы еще не привыкли к этому… Вот, станьте-ка тут, перед алтарем. Вы мне потом скажете, нравится ли вам убранство.
Священник согласился, и она принялась руководить всей церемонией. Взгромоздясь на скамейку, она покрикивала на подходивших к ней по очереди с охапками зелени девиц.
– Ну, ну, не спешите! Дайте мне время прикрепить ветви. А не то все это свалится на голову господину кюре… Ну, ладно, Бабе, твоя очередь. Ишь, выпучила глазища! Ух и хорош твой розмарин – желтый, как чертополох! Видно, все деревенские ослицы на него мочились… Ну, теперь твой черед, Рыжая. Ага, вот этот лавр хоть куда! Ты его сорвала на своем поле у Круа-Верт, сразу видать.
Девицы опускали ветви на престол и прикладывались к нему. С минуту они стояли, уткнувшись в пелену, передавая зелень Тезе; и тут же, забывая, с какой напускной набожностью они только что подымались к алтарю, принимались смеяться, толкались коленками, приседали у самого престола, совали нос в дарохранительницу. А святая дева из позолоченного гипса наклоняла