Последнему, что и первому. Четыре очерка основных принципов политической экономии. Джон Рёскин
правильное общее понятие о том, что разумеется под словом «богатство» и что предлагаемые очерки не имеют своей целью признавать метафизическую необходимость такого определения»[3].
3. В метафизической необходимости мы, конечно, не нуждаемся, но логическая точность по отношению к физическому предмету, безусловно, нужна.
Представьте себе, что предмет вашего исследования не закон хозяйства (экономия – oikonomia), а закон звезд (астрономия – astronomia) и что, игнорируя различие между подвижными и неподвижными звездами, как здесь между лучистым и отраженным богатством, ученый начинает свое исследование такими словами: «Каждый обладает довольно правильным общепринятым понятием о том, что разумеется под словом „звезда“. Метафизическая необходимость определения звезды не есть предмет настоящего исследования». И однако очерк, начинающийся с такого заявления, может быть гораздо более верен в своих заключительных выводах и в тысячу раз более полезен для моряков, чем для экономистов любой трактат по политической экономии, основывающий свои выводы на общепринятом понятии о богатстве.
4. Поэтому я в предлагаемых очерках предполагаю прежде всего дать точное и твердо установленное определение понятия о богатстве, а затем показать, что приобретение богатства в конце концов возможно только при известных нравственных условиях общества, из которых на первом плане стоит уверенность в существовании честности и в ее громадном значении даже для практических целей.
Не решаясь утверждать – так как в подобных вопросах человеческое суждение не может быть решительным, – какое самое благородное из всех Божиих творений и какое нет, мы можем, однако же, признать, как и Поп, что честный человек принадлежит к числу лучших созданий Божиих и, при современном порядке вещей, к числу довольно редких, хотя и не представляющих какого-нибудь невероятного чуда; тем более естественно признать, что честность не является фактором, нарушающим обычный ход экономической жизни, а представляет собой силу, постоянно его направляющую, повинуясь которой, а не какой либо другой, орбита его может все более выступать из бесформенного хаоса.
5. Правда, мне приходилось иногда слышать порицание Попа за то, что его мерило слишком низко, но никогда не случалось слышать упрека в том, что мерило это слишком высоко: «честность действительно очень почтенная добродетель, но человек может достигнуть и гораздо более возвышенного. Неужели от нас будут требовать только, чтоб мы были честны?»
Пока, друзья, только этого. Мы, в наших мечтах о чем-то более возвышенном, чем честность, лишились, по-видимому, даже понимания свойств ее, лишались веры и во многое другое, о чем здесь не будет речи. Но на то обстоятельство, что мы, безусловно, лишились веры в общую честность и ее деятельную силу, здесь необходимо обратить внимание, и первая наша обязанность должна состоять в восстановлении и сохранении этой веры и тех фактов, которые могут лечь в основу ее; мы должны не только предполагать, но убедиться на опыте, что и теперь существуют
Принципы политической экономии Д. С. Милля. Предварительные замечания, стр. 3, пер. Остроградской.