Мы отрываемся от земли (сборник). Марианна Ионова
о «гирях внутри», но тут же запретила себе.
– Не идут у меня из головы эти Помпеи, – проговорил Виталик. – Как они там все задохлись от пепла… Жутко. Думал даже, приснится. Бог миловал… Но вот ведь кара Божья, да? – И продолжал, снимая ножом стружку с чурбанчика: – А могли там быть христиане – это ведь уже первый век нашей эры, если я не путаю?
Давал ли Виталик понять, что он и истории «не чужд», или его на самом деле заботила невредимость древнехристианской общины – с лица его Марии пока читала не лучше, чем с рунического камня.
– Нет, думаю, христиан там быть не могло. Это случилось, я имею в виду извержение, в 79 году нашей эры, значит, не прошло и полувека… Хотя кто знает…
– Ну, в самом Риме-то их небось уже вовсю истребляли?
Виталик врезался ножом в мякоть дерева.
– Может… Вполне вероятно. Я историю христианства знаю так, поверхностно…
– А вы веруете? – спросил Виталик, наконец взглянув на нее.
– Да, – ответила Мария сразу и спокойно, отметив про себя, что сама спросила бы по-другому.
Она, пожалуй, спросила бы так: «Вы верующая?»; и это прозвучало бы сладко и немощно, а кто-то спросил бы: «Вы верите в Бога?», и это прозвучало бы вполне хорошо, но не достаточно сильно для Виталика.
– Ну, это, извините, сейчас все… И вы воцерковлены? Или нет?
– Если вы подразумеваете крещение, то меня крестили в четыре года. И нательный крест я ношу.
– В четыре года? – Он усмехнулся. – Это что же будет – начало 90-х? А… все ясно с вами.
– Что ясно?
– Ну, когда можно стало, тогда и крестили.
– А вас раньше?
– Меня – да. А в церковь вы ходите? То есть жизнью Церкви живете?
– Боюсь, что нет.
Она становилась жалкой, а рука Виталика – все более уверенной и упрямой, высекая грани на чурбаке, будто наказывала.
– Правильно боитесь. Потому что спастись не надейтесь, пока в храм не придете. Вот когда придете, и не один раз, а два, три, ну и там… Тогда считайте, что появилась у вас зацепка…
Мария сама не себе верила: ее с размаху окатили, а она и не захлебнулась, ничуть не обиделась. Только так он и может, только так и должен, если и впрямь желает ее спасения.
– Вы считаете, что вне Церкви спастись нельзя? – спросила Мария, хотя знала, что услышит.
– Это не я считаю, – ответил Виталик сухо.
– Да, да, конечно… Извините, я забыла, ведь и в Символе веры говорится про Церковь… А еще я совсем забыла, что мы с вами как-никак в часовне!
Она запрокинула голову, стала смотреть по сторонам. Часовня-мастерская склонялась более к мастерской; сквозь «леса» крошащаяся резьба проглядывала угрюмо и темно. Иконы перед реставрацией вынули и спрятали где-то в доме, впрочем, Надежда Ивановна обмолвилась, что досталось им – мало не покажется, и звучало это, как и все из уст замдиректора, словно образа вместе с усадьбой и ее обитателями ведут какую-то тайную войну или держат оборону…
Теперь тут было просто много дерева, даже избыточно.