Луна с неба. Грегори Хьюз
и бросил камушки в небо. Каково же было его изумление, когда камни не упали на землю. Они поплыли по воздуху и превратились в бабочек. Близнецы поползли за ними, протягивая к ним руки. А мораль такова: детей нельзя баловать.
– Хорошая история, Мари-Клэр. Ты так много знаешь.
– Ты тоже, Гарольд… Боб, не соблаговолишь ли принести еще лимонада?
– Конечно, – ответил я.
При других обстоятельствах я бы непременно поинтересовался у Крысы, не соблаговолит ли она утопиться в реке, но мелкий грызун знал, что при Гарольде я ничего такого не скажу. Когда я брал у Крысы стакан, ее вдруг повело в сторону. Я понял, что началось.
– Пап! – заорал я.
Крыса хотела встать, но у нее подкосились ноги.
– Пап!
Зубы у нее судорожно сжались, все тело сотрясалось в конвульсиях. Я схватил ее за плечи и прижал к земле, пока спазмы не успели стать еще сильнее. Ее лицо исказилось от боли, изо рта потекла слюна. Я услышал грохот захлопывающейся двери и свист травы под быстрыми шагами.
– Она задыхается! – крикнул Гарольд.
Я тщетно пытался разжать Крысе зубы. Отец упал на колени рядом со мной:
– Папа здесь, милая! Не бойся! – Лицо у него было серьезным, даже жестким. – Ты слышишь меня? Папа здесь.
Крыса издала горлом странный булькающий звук.
– Постарайся расслабиться! – увещевал отец. – Дыши спокойно, ты моя умница!
Крыса сжала кулаки, руки у нее тряслись, пятки молотили по траве. Отец обнял ее и крепко держал:
– Давай, милая! Отпусти себя!
Я не знал, что делать, и просто держал Крысу за руку. Гарольд был насмерть перепуган.
– Не волнуйся, с ней все будет хорошо, – сказал я ему, и почти тотчас же конвульсии стихли.
Крыса открыла глаза и разжала зубы.
– Сделай глубокий вдох, милая.
Она еще немного дрожала, но послушно вздохнула. Папа держал ее в объятиях, пока гримаса боли не сошла с ее лица, и потом еще немного.
– Все кончилось, милая. – Папа поцеловал Крысу в висок. – Ты у меня храбрая девочка.
Крыса моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд, и по ее щекам побежали слезы.
– На меня со всех сторон наступали монстры. Но мне на помощь явился воин в черном. У него серебряный меч, и он за меня сражался.
– Ты перегрелась на солнце, – сказал я, хотя знал, что дело не в солнце.
С Крысой что-то было не так. У нее случаются такие приступы, и тогда она говорит жуткие вещи. Врач исключил эпилепсию и вообще не смог найти никаких отклонений. Направил ее к специалисту в Ванкувер, но Крыса отказалась ехать. Она ненавидит больницы.
– А я? – спросил папа. – Разве я за тебя не сражаюсь?
Крыса еще была бледной, но взгляд уже почти стал нормальным.
– Ты всегда за меня сражаешься, пап.
– И всегда буду.
Папа провел ладонью по ее лбу. Крыса попыталась сесть.
– Не спеши, Мари-Клэр.
Отец помог ей подняться,