«Черный тюльпан». Повесть о лётчике военно-транспортной авиации. Геннадий Русланович Хоминский
новости. Из моих одноклассников почти никого в селе не осталось, все уехали в город, кто учиться, кто работать. Так что в посёлке осталось всего несколько человек из нашего выпуска. Но я с ними никогда дружбы не водил, так что на мамино предложение встретиться с одноклассниками, я ответил отказом. Никогда у меня с ними ничего не было, а тем более сейчас. Мне было хорошо дома с мамой и Людочкой. Поужинали. Наступил вечер. Жара на улице спала, было тихо. Где-то мычали коровы. Весь народ выходил на улицу и рассаживался по скамейкам у заборов. Молодёжь потянулась в центр, где был клуб, в котором показывали кино, а после фильма начинались танцы. Мы с Людочкой решили никуда не ходить, а просто погулять по улице. Мама пошла к тёте Тамаре, и они вынесли табуретки, поставили во дворе у забора и сели поговорить. Прошлись с Людочкой туда – сюда и подошли к её калитке.
– Паша, зайдём ко мне. Ты ведь у меня ни разу ещё не был.
– Да неудобно, тётя Дуся, наверное, дома.
– Мама уехала к подруге, приедет завтра к обеду, так что стесняться некого и нечего.
Мы зашли в дом. Я ведь и в самом деле никогда в нем не был. Вернее, был, когда ещё бегал босоногим пацаном, но ничего не запомнил. В комнатах стоял запах табака, видимо, тётя Дуся и Людочка курили в доме. А так было чистенько, богатства никакого. Как и в нашем доме, да, собственно, как во всех домах, в которых я бывал. Людочка повела меня в свою комнату. Комнатка маленькая, прибранная. Из вещей только шкаф и кровать. Даже стола не было. У кровати стоял стул, на котором лежали её вещи. На подоконнике стояла начатая бутылка водки, заткнутая свёрнутой газетой. Я сделал вид, что не заметил. Людочка прижалась ко мне, и мы начали горячо целоваться. Она так страстно целовала меня, что у меня все поплыло перед глазами. Не помню, как это произошло, но я оказался перед ней совершенно раздетым. Мои руки жадно гладили её тело, которое вскоре тоже осталось без всякой одежды. Я не понимал, что делаю, но я гладил её бедра и груди. Дыхание перехватило, я не мог сказать ни слова, и только Людочка что-то шептала мне на ухо. Я не понимал её слов, сердце бешено колотилось. Мы повалились на кровать. Перед моими глазами были её упругие груди, которые я жадно целовал. Я понимал, что сейчас происходит что-то очень запретное, что этого не должно быть, но ничего не мог поделать. Внезапно я почувствовал, что куда-то проваливаюсь, я был в Людочке. На меня нахлынула волна жара, я ничего не соображал. И вдруг меня как током стукнуло, так не должно быть. Ей должно быть очень больно, должна быть кровь. Но ничего этого не было. Людочка жадно целовала меня и прижимала к себе. Её, широко открытые глаза, были безумны. Внезапно по её телу прокатилась какая-то дрожь, она поняла, что со мной что-то не так. «Пашенька, мой родной, мой любимый, не останавливайся. Я тебе потом все объясню, ты поймёшь меня и простишь», – горячо шептала она. Но во мне что-то сломалось, я не находил этому объяснения. Но чувствовал, что что-то не так. В голове звенели колокола, тело дрожало, язык распух и был сухой. Я не мог сказать не слова. Наконец я через силу произнёс: «Почему, почему? Ты обещала