1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных. Роберт Кершоу
стать солдатом было чем-то само собой разумеющимся. Пойти добровольно – только добровольно, но никак не по принуждению! И я пошел в тридцать девятом, но не из патриотизма, нет, и не из-за криков «ура!» – тогда вопили все, кому не лень. Не поэтому. Военщина у нас в крови. Отец был строгим, но справедливым».
Расизм являлся неотъемлемой частью общества, зародившегося еще в имперский период, в какой-то степени сохранявшегося в Веймарской республике и своего пика достигшего после 1933 года. Он продолжает:
«Я был убежден, что большевизм необходимо искоренить. Пусть для этого и потребовалось две мировых войны! Только в мирное время большевики уничтожили восемь миллионов человек. А вы говорите! И меня возмущает /тут он повысил голос/, что немецких солдат записали в людоедов!»
Чтобы осмыслить подобное утверждение, необходимо проникнуть вглубь, попытаться понять для себя ту атмосферу, которая была характерна для нацистской «фабрики манекенов». Внешне это проявлялось в стремлении воздействовать на характер будущего солдата, сформировать из него нерассуждающую машину. На него оказывалось давление, заставляя его подчиниться, усвоить образ мышления, поступки и предрассудки его товарищей, более того, закрепить их. В письме, отправленном за месяц до нападения на Россию, солдат признается родителям:
«За обедом опять всплыла тема евреев. К моему удивлению, все непоколебимо уверены, что евреям делать на этой планете нечего».
Те, кто с подобной точкой зрения не соглашался, обрекались на то, чтобы стать изгоями, оказаться отринутыми стадом, осмеянными и униженными. Испокон веку кодексом любой армии являлось подчинение большинству. Подобное беспрекословное подчинение возводилось в норму и нацистским государством, которому этот солдат служил. Таким образом, речь идет о личном выборе морали в окружении, предписывающем мораль корпоративную. И человеку приходилось молчаливо покоряться перевернутым с ног на голову ценностям. Актриса Маргот Хилыпер вспоминает:
«Я жила на Фридрихштрассе, неподалеку от Курфюрстендамм, в этом районе проживало много евреев, и мне не раз приходилось своими глазами видеть, как наши сограждане – владельцы магазинов и покупатели – обходились с ними. Стыд и позор! И еще больший позор, что мы-то боялись. Трусливо отворачивались, будто нас это не касается. Мол, ничего не вижу, ничего не слышу».
Национал-социализм поставил себе на службу все средства, чтобы упрочить свои социальные институты и перемены, в первую очередь радио и кино. И то, и другое было общедоступным. Нацисты организовали массовое производство дешевых радиоприемников с фиксированной настройкой на станции, кино также пользовалось всеобщей популярностью вследствие опять-таки дешевизны и общедоступности. После 1933 года перемены пошли семимильными шагами. Новая идеология внедрялась повсеместно. В особенности в молодежной среде, откуда и предстояло рекрутировать пушечное мясо будущих войн за «жизненное пространство». «Не успеешь и оглянуться,