Последний маленький голубой конверт. Морин Джонсон
не высунулась. Кит просто впускал того, кто пришел. В такой ситуации возникал определенный риск, но, в общем, Джинни это было на руку. Она медленно толкнула дверь.
Девушка тотчас окунулась в знакомый запах. В нем смешались нотки порошка, тяжелого ладана, средства для мытья посуды, сырой одежды, театральной пыли… Это запах Кита. За дверью начинались холл и лестница. Маленькая прихожая ломилась от всякой всячины – пакетов с газетами, кроссовок Кита, зонтов, книг. В центре почему-то лежал молоток, в углу высилась гора рулонов туалетной бумаги. У стены на батарее сушились футболки и боксерки.
– Поднимайся наверх! – крикнул Кит. – Поднимайся!
Кит сидел на диване, ноги вытянул, ступни устроил на пластмассовом ящике. Первым делом Джинни обратила внимание на его волосы. Они стали короче и опрятнее, чем летом. Стрижка изменила даже оттенок – теперь волосы казались темно-русыми, а не рыжеватыми.
Кит со злостью смотрел на компьютерный монитор и, прищурившись, яростно печатал. Полностью сосредоточенный, он не заметил на пороге Джинни. Наконец Кит повернул голову, чтобы снова позвать гостя, и увидел девушку.
Он аж вскочил от удивления.
– Привет! – улыбнулась Джинни – Помнишь меня?
Почти десять секунд Кит таращился на нее. Джинни прижалась к двери.
– С тобой что-то очень-очень не так… – наконец проговорил Кит. – Ты войдешь или так и будешь стоять на пороге?
Кит смахнул с дивана какие-то листочки, чтобы освободить место для Джинни. Она вошла и осторожно села, не сразу решившись посмотреть парню в глаза. Чтобы справиться с сенсорной перегрузкой, потребовалось время. Итак, на Ките черный свитер, драные джинсы и яркие носки с заметными дырами. Джинни улыбнулась, увидев, как из прорех торчат пальцы.
– Почему ты не предупредила, что приезжаешь?
– Хотела сделать сюрприз. А ты готов впустить любого психа, который к тебе постучит?
– Я думал, это на пробы пришли, – пояснил Кит. – Последние несколько дней ко мне многие приходят на пробы – прочесть отрывок из пьесы.
– На пробы?
– Нуда. Для моей новой пьесы о финансовом кризисе. Называется она «Сорви банк». В основе лежит скетч, который я начал писать довольно давно. Называется он «Банк: опера алчности».
– Так ты в пантомим-шоу уже не участвуешь?
– А, это… У меня возникли… творческие разногласия с режиссером. Я не приемлю опредмечивание женщин в «Золушке» и использование обуви для идентификации. Уверен, ты меня понимаешь.
– Так тебя уволили?
– «Уволили» – меткое слово. Еще мне не нравилось изображать лошадиный зад.
Джинни улыбнулась и откинулась на спинку дивана. В полуоткрытое окно доносились звуки дождя, но Кит, казалось, не замечал его. Джинни вытащила из сумки подарок.
– Что это? – усмехнулся Кит. – Куча денег? Ты привезла мне деньги? Хочешь снова поддержать мое шоу?
– Да, – ответила Джинни. – Это куча денег.
Кит легонько