Всешутейший собор. Смеховая культура царской России. Лев Бердников
случайно, будучи уже императором, Павел распорядился выделить потомкам Балакирева несколько сот десятин земли. Ивана Алексеевича вдохновляли воспоминания о том, как когда-то он радовал своими остроумными выходками первого российского императора. Даже знаменитая дубинка Петра, которая в недобрый час нещадно колотила шута по бокам, вызывала у него благодарность и умиление. По преданию, Балакирев завещал, «чтоб по смерти его, тело его обернули рогожей и положили на чистом воздухе, в поле, да просил положить возле себя и Алексеевичеву дубинку (которая в то время стояла праздною и уже никому не была нужна), чтоб ни зверь, ни птица не могли тронуть его тела». Казалось, шут Балакирев наяву грезил о том, чтобы имя его неизменно ассоциировалось с именем великого преобразователя России. И мечты эти сбылись.
Король самоедов
Ян Лакоста
Когда-то, в лихие девяностые, известный российский политик Александр Лебедь придумал забавный оксюморон – «еврей-оленевод». И ведь не ведал тогда этот генерал-остроумец, что совсем скоро охотники и оленеводы изберут начальником Чукотки еврея Романа Абрамовича. Еврейская жизнестойкость, однако (прости, читатель, но без этого «однако» не обходится ни один анекдот про чукчей!), оказалась не только востребованной, но и удивительным образом созвучной чаяньям заполярных аборигенов. Но Абрамович был не единственным евреем в России, правившим северным народом, – в позапозапрошлом веке император Петр Великий пожаловал своему любимому шуту, этническому еврею Яну Лакосте (1665–1740) титул короля другого «морозоустойчивого» племени – самоедов. Кем же был Лакоста и за какие такие заслуги он удостоился чести главенствовать над самоедами?
Известно, что Ян был потомком маранов, бежавших из Португалии от костров инквизиции. Он родился в городе Сале (Берберия, ныне Морокко). До шестнадцати лет наш герой путешествовал, а затем с отцом и братьями обосновался в Гамбурге, где открыл маклерскую контору. Но торговля у него не задалась, доставляя одни лишь убытки. Обладая изысканными манерами версальского маркиза, Лакоста стал было давать уроки всем «желающим в большом свете без конфузу обращаться зело премудреную науку, кумплименты выражать и всякие учтивства показывать, по времени смотря и по случаю принадлежащие». Но и политес оказался делом неприбыльным. И тогда Ян решил «на ловлю счастья и чинов» отправиться в далекую Московию. Согласно одной из версий, он получил от русского резидента в Гамбурге разрешение приехать туда. Есть на сей счет и весьма авторитетное свидетельство друга Лакосты, лейб-медика при русском дворе Антонио Нуньеса Рибейро Санчеса: «Когда Петр Первый, император России, был проездом в Гамбурге – кажется, в 1712 или 1713 году, Коста ему был представлен. Петр Первый взял его с собой… вместе с женой и детьми».
И в том и в другом случае Ян (или, как его стали называть, Петр Дорофеевич) мог поселиться в России только при одном условии: его отказе от религии отцов. Он был формально не религиозным иудеем, а католиком,