Горький привкус счастья. Алла Демченко
может, показалось?
– Хотелось бы верить, Паша. В твоей приемной кто-то был. С утра я сам проверил все закоулки. Смотри – в разжатом кулаке блеснула малюсенькая коробочка. – Как тебе находка? Прослушка примитивная. Такую купить несложно. Но прикрепить ее мог только кто-то из сотрудников. Знаешь, где я ее нашел?
Стрельников вопросительно посмотрел на Говорова.
– За настенными часами в конференц-зале.
– И что теперь делать? – Голос Стрельникова был ровным.
– Верну назад. Пусть думают, что мы не в курсе. Сегодня вечером подъеду к тебе. Проверим на всякий случай квартиру.
Вопросы и догадки вихрем проносились в голове, отчего Стрельников никак не мог сосредоточиться. Настроение на все выходные бесповоротно испортилось. Не хватало только еще найти прослушку у себя дома. От мысли, что кто-то чужой без разрешения ходил в его кабинете, касался его вещей, рассматривал на стенах фотографии, переставлял книги, Стрельникову стало особенно неприятно.
В дверь несмело постучали. Виолетта так всегда стучала в конце рабочего дня: робко и несмело, боясь получить новое распоряжение и, не дай бог, задержаться на работе в канун выходных.
– Пал Палыч, я еще нужна вам?
В голосе секретарши звучал готовый ответ.
– Сегодня – нет. Вы свободны. Хороших выходных.
Последняя фраза прозвучала излишне холодно, и Стрельников, чтобы ее как-то скрасить, улыбнулся.
Виолетта собиралась сказать «спасибо» за пригласительные билеты, но, увидев Говорова, погасила лучезарную улыбку и только кивнула головой. Говорова она побаивалась. Его побаивались все, независимо от занимаемых должностей. Начальник внутренней охраны банка был под стать генеральному директору: немногословный, серьезный и привлекательный. «Им бы немного теплоты в глазах да улыбку на лица. А так – два робота», – сделала заключение Виолетта.
Дождь начался сразу, как только Саша вышла из метро. Холод быстро заполз под куртку. Надо было не раздумывая ехать машиной. Получилось бы дольше, зато теплее. Такую непогоду она любила, но исключительно сидя с книгой в кресле, завернувшись в мягкий, теплый плед.
К старому дому на проспекте Вернадского от метро Саша добралась насквозь продрогшая минут за десять. Звонок она нажала минута в минуту оговоренного времени. Только Юрий Николаевич Степанков, отличавшийся патологической точностью, дверь открывать явно не спешил. Она позвонила еще раз и прислушалась. За дверью послышались шорохи, что-то со стуком упало. Дверь, которую Саша помнит лет сто, открылась, и на пороге, закрывая проем, застыл растрепанный Степанков.
– Ты не один? Мы же договаривались… – В голосе Саши звучала обида.
– Давай, ты… Это… – Степанков пригладил торчащие волосы, пытаясь придумать оправдание. – Здесь за углом кафе. Выпей кофе.
Он лукаво улыбнулся, обрадовавшись своей сообразительности. При этом он даже не извинился, словно договоренности и вовсе не было. За дверью послышались