Проза. Ава Сканич
и кустами было заполнено прыгающими солнечными пятнами.
Жара медленно разворачивала свои сверкающие крылья и снисходительно щурилась, разглядывая Аховых питомцев, с радостными криками бегающих, прыгающих, дерущихся, играющих, и просто наслаждающихся жизнью во дворе Аховой фермы и под его присмотром.
Ах присел на скамейку и осмотрел окрестности в бинокль.
Ферма стояла на взгорке, место было немерянное, пока не освоенное. Неподалёку проходила страусиная тропа ЛЭП, наверно, потому народ и не стремился заселить пространства Аховой вселенной.
Ну да и к лучшему, всегда думал Ах.
Аховы посетители, однако, не все были беспечными, как он, находились недовольные и выговаривали Аху, что качество его продукции может и пострадать от такого соседства, и что в случае чего они будут вынуждены предъявить рекламации. Таким Ах своих питомцев не отдавал. Была у него грядка одна волшебная, выращивавшая для него некую травку, из которой Ах варил зелье, очень помогавшее ему в подобных случаях. Безвредное зелье, для прочистки кишечника. И что хорошо: действовало в течение пяти минут. А уж подозвать щенка и дать ему лизнуть палец – это Ах проделывал виртуозно.
Конечно, озабоченные здоровьем неприятные посетители отказывались забирать животное, которое с несчастным видом, с повисшими ушками, извергало из попы дурно пахнущую жидкость. А других Ах им не предлагал. – Все уже расписаны, лишних нет! – говорил он.
Гости уезжали, Ах, жалея щенка, просил у него прощения, и мирная жизнь текла неторопливо дальше.
Сегодня, однако, произошёл некоторый сбой: Адам не вышел к колодцу. И баба Клава не появилась на призывный Ахов посвист.
Ах перескочил через хилявый штакетник, и заглянул в пахучую утробу стариковской избы. Сени были пусты, половичок цвёл отмытыми полосками, красуясь в солнечном луче.
– Куда же они делись, – подумал Ах. – Наверно, баба Клава Адама к лекарю повезла, – решил он, вспомнив, что Адам последние дни жаловался на боль в большом пальце ноги.
Нет, нет, Федя не был забыт и не был покинут Ахом, несмотря на разнообразие всяческих забот и почти патриаршую ответственность, отягощавщую душу Аха.
Он по-прежнему навещал Федю и подолгу стоял у ограды, любуясь на жирафьи забавы. Забав Федя позволял себе немного – да и где разгуляться, лужайка маленькая, а зимой и вовсе в сарае приходилось обитать.
Мучил Федю несвежий запах зимовья, грязным он себя ощущал. Уйти подальше от того места, где пришлось опорожниться, нельзя, солнышко не греет, подстилка не сохнет, убирать никто не торопится. А сам Федя по разным причинам убрать за собой не может. В общем, наилюбимейшим временем года для Феди было лето – хоть какая-то свобода!
Ах Федю понимал: он помнил свои смутные детские раздумья, почему Федя «летний» кажется добрее Феди «зимнего». «Зимний» Федя косился на посетителей несчастными