Самои. Сборник рассказов и повестей. Анатолий Агарков
ты, Верочка? – Зойка пошарила рукой в пространстве, повела невидящим взглядом туда-сюда.
– Не оставляй меня, доченька, – произнесла она дрожащим голосом.
Поймав под руку босые Веркины ступни, она принялась осыпать их поцелуями
– Тётя Зоя, тётя Зоя, – тормошила её девочка. – Я здесь. Посмотри на меня.
Сквозь пьяный туман женщина наконец рассмотрела Верку, схватила её за руку, пытаясь подняться.
– Солнышко моё… Я хочу исповедаться, – сказала Зойка, перебравшись с пола на лавку.
Девочка зачерпнула ковш воды, сунула его тётке ко рту и вскоре увидела, что лицо её постепенно оживает, взгляд приобрёл осмысленность, знакомая улыбка заскользила по её губам.
– Ты ведь меня любишь, доченька? – еле слышно спросила она, – Так позови ко мне Митю.
И тихонько рассмеялась. Верка погладила её по волосам.
Митей звали главного казачьего сотника. Он был сорокалетним, хорошо сложенным, тёмноволосым мужчиной с суровым лицом и настороженным взглядом чёрных, как уголь, глаз. К Верке он относился хорошо. И потому девочка с большой охотой побежала выполнять тёткину просьбу. Она ещё решила, что надо дяде Мите рассказать про страшного незнакомца, прятавшегося в соседском огороде.
Но попасть в избу сразу не удалось. Через двор шагала баба, топая, как солдат.
– Калиныч, твоя идёт! – крикнул один из казаков в раскрытые сени, и дверь тут же захлопнулась.
– Открой, слышишь, – толкнула баба подпёртую дверь.
– Ты совсем спятила. Беги домой, спрячься в погреб от шальной пули: красные вот-вот будут здесь, – глухо донеслось оттуда.
– Открой, я хочу тебя видеть.
– Мы ждём приказа на отступ. Всё равно нам расставаться. Уходи.
– Если ты не откроешь, я сяду тут у порога, – упрямо сказала баба.
По двери изнутри пнули с досады:
– Вот дура! Что тебе с погляду?
– Я люблю тебя.
Дверь распахнулась. Приземистый казак с лиловой от перепоя физиономией показался за порогом.
– У меня таких любовей в каждом селе по десять штук было, – сказал он. – Иди, иди отсюдова. Кончен наш роман.
– Ах ты сволочь! – баба сжала немалые кулаки, шагнула вперёд, а потом плечи её опустились, руки безвольно повисли вдоль тела. Она горестно захлюпала носом, по круглым щекам покатились слёзы.
– А ведь я тебя любила, – горестно сказала и, повернувшись, побрела к калитке, в которую уже входили двое селян.
Калиныч шагнул за порог и погрозил в спину уходящей бабе кулаком:
– Иди, иди, а то дождёшься.
Верка шмыгнула мимо него в раскрытую дверь и за столом в избе в компании пьяных казаков разглядела осоловелого сотника.
– Дядь Мить, – тоненьким голоском позвала девочка.
Но её прервали. Вошли два деревенских мужика.
– Мы, извиняюсь,.. – начал было который постарше.
Увидев просителей, сотник рявкнул из-за стола:
– По одному!
Оба