Патриарх Тихон. Пастырь. Владислав Бахревский
пейзажи, а в центре шесть небольших полотен на религиозные темы.
– Местные художники, местная природа. – В голосе отца ректора не было ни гордости, ни удовольствия.
Религиозные картины католического толка, световые контрасты жесткие, драпировки тяжелые с претензией на величие.
– Вот мир, в котором вам предстоит жить, служа православию… Я собирал эти картины с некоей целью, а потом забыл, чего ради, кому и, главное, что хотел я доказать этими картинами… Впрочем, местному обществу мое собрание нравится.
Тихон оказался зрителем внимательным.
– Мне кажется, – сказал он, рассмотрев каждое полотно, – некоторые пейзажи написаны и мастерски, и с любовью… Мельница, стога сена, даже вот эти лужи на дороге. Воздух серый, но чувствуешь – тепло, весна.
– Эти вещи, пожалуй, самые талантливые, – согласился архимандрит. – А вот Бог, святость у них здесь точь-в-точь как на этих картинах, с ядовитой зеленью, с лакированной тьмой, с приторной розовостью. Одним словом, уния… На Холмщине уния ушла в прошлое шестнадцать лет тому… Высокопреосвященные Иоанникий, Леонтий, ныне преосвященный Флавиан многое восстановили в искалеченном церковном обряде. Но ведь от того, как начертаны буквы, Слово не меняется. Понимать бы это. А у нас – будто на уроке чистописания, когда учителя своей въедливой настойчивостью вызывают столь сильный протест в учащихся, что те умышленно заливают тетради чернилами.
– Чувство умеренности – дар. Не всякому сей дар ниспослан.
– С Богом, отец Тихон! Приступайте к делам. Надеюсь, наши воспитанники доставят вам не одни только огорчения. Почаще цитируйте Мицкевича. Великий и могучий – здесь почитается языком хлопов. Это второе, а первое, – архимандрит с улыбкой показал на свою шелковую рясу, – уважение к дорогим одеждам и к прекрасным лошадям в местных людях неискоренимо. Это страна панской гордыни и бессловесного, почти скотского холопства.
Никому еще не известный в Холме, Тихон пошел поклониться чудотворной иконе Божией Матери.
До вечерни оставалось часа полтора, людей в соборе было мало. Вдоль стены на лавках сидело несколько благообразных старушек. Внимали лепету отрока с огромной головой.
Церковная прислуга протирала иконы, меняла цветы. Весна еще не набрала тепла, а цветов уже много. Видимо, выращивали в парниках.
Чудотворный образ, привинченный к раме, был поднят над Царскими вратами.
– Приложиться пришел? – спросила Тихона одна из прислужниц. – Опускают по субботам да по воскресеньям. В субботы акафисты служат, в воскресенье – простые молебны.
Лик Богородицы светился ласковым участием. Чудотворный образ пережил с народом все его беды, принял столько горчайших честнейших молений, столько простил людям, что хотелось оставаться перед ним безмолвным, биение сердца заменяло слова.
Икону пересекал шрам. Крымские татары, разорившие Холм в 1499 году, святыни русских не пощадили. Сдирая золотые ризы, рубанули саблей.
Не раз и не два соборные батюшки закапывали икону в потаенных