Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему. Дженни Фабиан
где ничто не имеет значения, но все исполнено глубокого смысла.
Глядя на его темный силуэт на сцене, я часто мечтала о нем.
Лица было почти не различить в мельтешении и вспышках сценического света, и все же Бен мне нравился.
А когда я рассмотрела его под голой лампочкой гримерки, он понравился мне еще больше. Тонкий нос разделял глубокие впадины под очень темными глазами; бледная кожа невыносимо туго обтягивала костистое лицо. Бен был худой и высокий, а глаза у него сияли тем лихорадочным блеском, какой бывает у тех, кто ест ЛСД без продыху.
Казалось, у него нет ничего общего с остальными тремя участниками группы. Он полностью погрузился в себя, то и дело улыбаясь своим мыслям.
Поближе познакомившись с ребятами, я поняла, что все они не меньше Найджела беспокоятся за Бена. Они с тревогой обсуждали, что он вот-вот слетит с катушек, если не побережется, и жаловались, что в таком состоянии с ним невозможно работать над новыми песнями.
Не только музыкантам было сложно достучаться до Бена: я безуспешно пыталась дать ему понять, что он мне нравится, но реакция оставалась нулевой, и я решила не давить.
Так или иначе, я была в восторге новой тусовки, куда мне повезло попасть. К тому времени The Satin серьезно раскрутились и начали неплохо зарабатывать, из раза в раз собирая полные залы. Андерграундные группы вдруг стали коммерчески выгодными, и профи от музыкальной индустрии косяком потянулись к нам, выискивая новых звезд.
Вслед за The Satin и другие группы поменяли аппарат и завели собственное световое шоу. Но The Satin считались круче всех, а я постоянно тусовалась с ними. В смысле, с Найджелом. Многих я еще не знала, поэтому старалась не высовываться и просто держалась поближе к своему парню, слушая его разглагольствования о музыкальном бизнесе. Казалось, что все только и делают, что болтают о бизнесе, и мне хотелось хоть немного в этом разбираться. Постепенно я начала просекать фишку и понимать, кто есть кто, по крупицам собирая сведения из разных источников. Собственная осведомленность позволяла мне возвыситься над окружающими.
Имидж и статус группы отчасти бросили отблеск и на меня. Друзья и знакомые начали донимать меня вопросами о The Satin. Я стала важной персоной, потому что теперь мои приятели могли хвастать, что знают человека, знакомого с The Satin.
Когда Найджел брал меня на концерты, я всегда чувствовала зависть фанатов, толпившихся перед дверью в гримерку, и признаюсь честно: мне нравилось, что мне завидуют. Я отличалась от них, поскольку была с группой, а они не были, как бы им ни хотелось. Понятное дело, без Найджела я бы снова оказалась в толпе, сама по себе, – девятнадцатилетняя девчонка, которой просто однажды посчастливилось познакомиться с правильным человеком.
Вкус к соперничеству я переняла у старших группи, которые тусовались в клубах вроде «The Joint». «The Joint» считался местом для поп-элиты, где чуть ли не каждый гость был важной птицей. В отличие от остальных музыкантов, Бен, кажется, не замечал всех этих симпатичных девчонок, которым удавалось найти предлог для разговора