Априори Life. Лариса Бутырина
яркий пример в филиале.
А я так и не успела сказать ему «спасибо». За то, что показал этот бизнес, за то, что не просчитал и всегда поддерживал, как бы клинически мой колпак ни скатывался…
Стоит ли говорить, что номер телефона его тоже сменился?
Как-то быстро стало все меняться. Слишком уж быстро.
Вообще я люблю перемены. Они как-то ненавязчиво позволяю оставаться на плаву. Бизнес же научил разрушать, не сожалея. Он отчетливо дал понять: руины – лучший способ возрождения. И если очень хочется чего-то определенного в жизни, осмотрись, от чего ты готов отказаться взамен.
Отказываться со временем становилось все легче, и жизнь принимала все новые и новые повороты. Меня все чаще окружали другие люди, другие предметы, другие места и интерьеры. Мое видение мира и своего места в нем становилось иным, более масштабным, что ли, более емким. Я перестала бояться. Многого перестала бояться. Общественного мнения, по массе своей чаще негативного, перестала запрещать себе все то, чего безумно желаю, и меньше воспринимала сложности в рамках всей вселенной. Так было проще.
Только внутри что-то не совпадало. Будто никак не мог подобраться последний кусочек мозаики. Не самый основной, но чертовски незаменимый.
Я не сопливилась в подушку, как это могло бы показаться после упоминаний одиноких ночей, не зависала над романтичной песенкой, играющей на повторе которые сутки, и не изображала из себя героиню «Сумерек», часть вторая, рабочее название «Как я умею красиво страдать». Не будет здесь соплей в сахаре – я приложу все усилия.
Словом, я продолжала жить, общаться, дарить и получать эмоции. Только я уже не всматривалась в лица людей, их порой становилось слишком много. И я ценила их совершенство и убогость одновременно, я понимала их значимость в моей жизни и ее отсутствие, я видела их целиком, но не вникала в детали. Потому что это были не те детали. Слишком размытые, если хотите, слишком тусклые, чтобы делать на них сильный акцент. Вроде и проскальзывает порой что-то интересное, а потом начинаешь всматриваться и понимаешь, что лучше бы не делала этого вовсе. Не то все, не то. Не та улыбка, не тот запах, не те мысли, не те жесты и совсем уж не то поведение…
Я эстетка, как выяснилось, черт возьми. Мне необходимо созерцать. Мне необходимо восхищаться и открывать для себя все новые и новые идеалы. Мне нужна красота в любых ее проявлениях: от изгибов обработанных тел до видов на морскую гладь, от совершенства линий нового Infinity Sport Coupe до цветущей вишни, от репродукций Врубеля до панорамного вида из окна небоскреба. Иначе я начинаю страдать. Иначе я начинаю впадать в депрессию и конфликтную ситуацию с самой собой в отсутствие прямого подтверждения, что мир все же не настолько уродлив, как чей-то целлюлитный зад.
И это болезнь, я знаю. И что в период обострения вытворяю нечто бесконтрольное. Но только как нельзя обвинить диабетика в том, что он диабетик, так страждущего нельзя обвинить в том, что он ищет. Ему лишь нужна периодически доза инсулина, чтоб жить. Так и мне нужна