Априори Life. Лариса Бутырина
изгибам плеч, заканчиваясь тонкими кисточками где-то в области груди. Крупные капли воды то и дело срывались с их кончиков и тут же устремлялись вниз, ведомые могучей силой притяжения, и огибали все выпуклости и впадинки моего тела на своем пути.
Его взгляд тогда ввел меня в ступор. Он сидел на кровати, с умным видом что-то рассматривая в беззвучно работающем телевизоре, беспрерывно крутя в руках пульт, так, как он умел крутить свой мобильник, перемещаясь по фойе. Но мое появление, видимо, оказалось интереснее. И он перевел взгляд. Он смотрел на меня так, как хотелось бы, чтоб смотрели, наверно, на каждую. И самая отверженная феминистка, и мужененавистница тайно желала подобного взгляда, возможно, не ощущавшая его на себе никогда, иначе не была бы такой отвязной. Это был взгляд из любовных сцен, тщательно отработанных и переснятых не единожды, чтоб не вызывать никаких подозрений в искренности игры актеров. Это был взгляд, ради которого многие дамы активно воздействуют на свою внешность вплоть до хирургического вмешательства. Взгляд, от которого бросало то в осознание своей божественной (не меньше) неотразимости, то в неконтролируемое смущение. Потому что приходилось просто тихо и бесконечно плавиться. Как мороженое. Я раньше думала, что это просто словесный оборот такой, сравнение, теперь ощутила это на себе. И растерялась. Просто не знала, что делать, поэтому не двигалась с места, то и дело переводя взгляд с его глаз на руки, на пол и обратно.
А теперь внимание! Вздыхайте, любительницы любовных романов. Эти сопли в сахаре для вас в полном объеме и в мельчайших подробностях…
Я не знаю, сколько прошло времени в этом ступоре, минута, может, две, может, десять. Но сколько бы это время ни длилось, мне хотелось, чтоб оно продолжалось еще больше. Мне хотелось ощущать этот взгляд вожделения, восхищения и желания и таять под ним. Таять. Таять, когда он медленно подошел ко мне, таять, когда, едва касаясь, пальцами провел по моему лицу, смахивая капли, таять, когда нежно прикоснулся губами. Таять. Просто испаряться на белых простынях, немного влажных от моих волос и наших тел, медленно и неспешно.
Мы занимались любовью как сумасшедшие. Мы будто узнавали друг друга, выпивали изнутри, при этом не говоря не слова, – только глаза, только прикосновения, только дыхание. Только правильно подобранный момент сближения, чтоб потом стоять, обнимаясь, возле панорамного окна, пить кофе и досушивать растрепанные волосы, теперь уже с тонким запахом его тела.
Не любила я эти пятничные розыгрыши. Особенно связанные с пением или едой. Не умела я ни то, ни другое. А когда приходилось исполнять что-то подобное на сцене в самом комичном из представлений, тогда-то и проверялись на прочность все возможные варианты самоиронии. И дело здесь обстояло, скорее, не в страхе выглядеть смешно, это иногда, как известно, спасает, другое дело – перед кем. В наш век скрытности чувств – с чувством юмора так же обстоят некие сложности. Объясняй потом новенькому партнеру, что слово его ответственного организатора – закон, когда он видит