На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции. Робер Очкур
кого-нибудь…
– Так! Ну, а ты их знаешь?
– В первый раз видел и больше ни разу!
Прудников ничего больше не мог добиться. Тогда вмешался Келчевский.
– Слушай, дурень, – сказал он убедительным тоном, – ведь от твоего запирательства тебе не добро, а только зло будет! Привезем тебя в Петербург, там тебя твои же продавцы в глаза уличат да еще наплетут лишнего. И мы им поверим, а тебе нет, потому что ты и сейчас вот врешь и запираешься.
Тасин потупился.
– Иди! Мы других допросим, а ты пока что подумай!
И Келчевский велел увести Тасина, а на смену ему привести братьев – по очереди.
Первым вошел Иван Дубовецкий. Высокий, здоровый парень, он производил впечатление красавца.
– Попутал грех, – сказал он, – этих самых Петрова да Иванова я еще знал, когда они в бегах тут околачивались. Первые воры, и, сказать правду, боялся я их: не пусти ночевать – двор спалят, и пускал. Ну, а потом они, значит, в Питер ушли, а там стали мне лошадок приводить, и задешево. Я и брал. С одной стороны, ваше благородие, дешево, а с другой – опять, и боялся я их, – чистосердечно сознался он.
– Знали вы, что это лошади от убитых извозчиков?
Он засмеялся.
– Смекал, ваше благородие, а спросить не спрашивал. Боязно. Раз только сказал им: «Вы, братцы, моих ребят не замайте!» Они засмеялись да и говорят: «А ты пометь их!» Только и было разговора!
Его отослали и вызвали его брата.
Совершенная противоположность Ивану, Василий был слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и упорно кашлял глухим кашлем.
– Ничего не знаю, – сказал он, – брат всем делом владеет, а я больной, на печи лежу.
– Знал ты бродяг Петрова и Иванова?
– Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас, брат очень опасался их.
Мы снова позвали Тасина.
Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.
– Припомнил я их, – сказал он сразу, как вошел. – Петров один, а другой Иванов. Петров тоже и не Петров, а беглый какой-то… Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю и никого не знаю, а только главное место, где они сбираются, – это будки на шоссе.
– Девять и одиннадцать? – спросил я. – Славинского и Сверчинского?
Тасин тотчас закивал головою:
– Вот, вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
– Все. А ты кого знаешь из них?
– Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было ничего невозможно. Мы собрались уезжать.
Двух Дубовецких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербурга следом за ними поехали и мы сами.
Келчевский потирал руки:
– Ну, значит, эти душители все у нас!
– Надо думать!
– Скажите, пожалуйста, – обратился ко мне Прудников, – откуда вы узнали про этих… ну, как их… сторожей?
– Про Славинского и Сверчинского, – ответил я, – очень просто. Я был у Славинского.
– Были?! – воскликнул Келчевский.
Мне стало смешно.
– Я