Танцующая для дракона. Звезды падают в небо. Марина Эльденберт
пламя. Столько, сколько пожелаешь.
– Какое неслыханное благородство! – выдохнула я.
Чуть громче, чем рассчитывала, просто потому, что меня уже начинало трясти. Невысказанное даже про себя откровение сейчас пыталось пробиться сквозь череду сменяющих друг друга чувств, эмоций и мыслей. Руки сами собой сжались в кулаки, грудь обожгло.
Снова.
Ноздри дракона шевельнулись, словно он что-то почувствовал.
– Сбавьте тон, местари Ильеррская.
Это и растекающийся по груди огонь относительно привели меня в чувство.
Мне надо сосредоточиться на чем-то другом. На чем-то другом, не настолько остром.
Таэрран.
Даармархский сказал, что отец надел ему таэрран за приказ сыну прислужницы, но…
– Сколько же тебе было лет? – прошептала я. – Сколько тебе было лет, когда ты отдал ему приказ?!
– Шесть.
– Шесть?!
– У меня очень рано проснулся огонь, Теарин. Предположительно из-за того, что произошло с матерью. У первых иртханов огни пробуждались в самом раннем детстве благодаря яркому слиянию с драконами. Ты должна это знать.
Нет.
Конечно же я это знала. И о том, какие аномалии творились с перерожденными, и о том, что сила их была запредельной, гораздо больше, чем сейчас у нас. Знала о том, что они оборачивались в секунды, что у драконят пламя просыпается еще во время созревания в яйце, но…
Нет!
Нет, нет, нет, пожалуйста, нет!
– И когда у тебя проснулся огонь?
– Мать почувствовала его еще до моего рождения.
Перед глазами потемнело.
– Куда мы плывем? – Теперь уже я вцепилась в поручни, чтобы скрыть мелкую дрожь рук.
Мысленно глубоко дыша, унимая втекающее в каждую клеточку пламя.
Вскинув голову, чтобы не позволить чувствам взять верх над разумом и разрушить все.
– На остров, – отозвался дракон, и лишь неимоверным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на этих словах.
– Остров?
– Да, отец с матерью случайно нашли его, когда вместе летали над океаном. – Взгляд Даармархского снова смягчился. Он становился таким всякий раз, когда дракон говорил о родителях. – Я был зачат на этом острове, и они посчитали это благословением. В самом сердце острова отстроили дом, и родители уединялись там, когда была такая возможность. В редкие часы отдыха они прилетали туда.
– А ты всех претенденток на него привозил? – Слова сорвались с языка раньше, чем я успела их осознать.
Взгляд Даармархского сначала потемнел, а потом раскалился, отмеченный силой его пламени.
– Думай, что говоришь. Ты единственная, кому я рассказываю об этом месте.
– О, я, вне всякого сомнения, должна быть польщена, но с чего нам туда плыть?!
Вот теперь алое пламя мгновенно вытеснило радужку. Остались только вертикальные зрачки: острые, как лезвия кинжалов.
– Ты совсем ничего не ценишь, Теарин?
– Ценю. – Я кивнула. – Я ценю историю твоих родителей, которые искренне любили друг друга.