«Пятая колонна» и Русская Церковь. Век гонений и расколов. Валерий Шамбаров
ему громить русскую культуру сестра, Ида Авербах – супруга заместителя, а потом и начальника ОГПУ Ягоды. Конфликтовать с такими деятелями категорически не рекомендовалось. Устраивались шумные кампании по запрету и исключению из школьных программ произведений «крепостника» Пушкина, «царского офицера» Лермонтова, «мракобеса» Достоевского.
Даже Есенин, написавший кощунственную «Инонию», восторженно приветствовавший революцию, оказывался не ко двору. Сам Бухарин обвинял его в «великорусском шовинизме» – да, ностальгическое воспевание русской деревни, русской природы, приравнивалось к «шовинизму». Русофобия вообще становилась негласной, но непререкаемой установкой. Под началом заведующего отделом Наркомпроса Штернберга ниспровергалось русское изобразительное искусство, еще один завотделом, Мейерхольд, крушил театр, призывая «отречься от России» [37]. Вместо авторов и произведений, признанных ненужными и «реакционными», получали признание новые «классики». Апологет «новой живописи» Малевич, оккультист Коненков, штампующий глупые агитки Демьян Бедный, теоретики «новой литературы» Шкловский, Брик, Бабель (успевший поработать в жуткой одесской «чрезвычайке»).
Ломались мораль и нравственность. Еще в 1920 году ленинское правительство легализовало аборты. Советская Россия стала первым в мире государством, начавшим сокращать подобным способом собственное население. Пропагандировалось, что это путь к раскрепощению женщины от «животных» функций, к превращению в полноправного строителя коммунизма. Нередко к подобному решению подталкивали женщин их начальники, партийные и комсомольские руководители – дескать, дело важнее, не время из строя выбывать. Аборты становились «естественным выходом» в отвратительных бытовых условиях бараков и коммуналок. А советские больницы широко распахивали двери для всех желающих. Избавиться от ребенка? Пожалуйста! Бесплатно! Медицинская пропаганда разъясняла, что это очень просто, доступно, безопасно. Фактически был легализован и гомосексуализм, революционное законодательство обошло его, не предусматривая ответственности для извращенцев.
Нимфоманка Коллонтай пыталась учить, что отношения между мужчиной и женщиной должны восприниматься как «стакан воды», удовлетворил жажду и пошел дальше. Появилось движение радикальных нудистов, выходивших на улицы в чем мать родила или с лентой, переброшенной через плечо – с надписью «Долой стыд». Правда, такая «революционность» оказалась слишком крутой. Взгляды Коллонтай осудили, нудистов стала забирать милиция. Но понятие семьи свелось к формальности, ведь по Марксу это было временное явление, которое при социализме должно было «отмереть». «Расписаться» можно было чрезвычайно легко. Шли мимо ЗАГСа, местного Совета или другого органа власти, заглянули туда на минутку, и тут же стали мужем и женой. Но и расторгался брак в любой момент, по заявлению хотя бы одного из супругов.
А вместо отвергнутого православия внедрялась