Завет Локи. Джоанн Харрис
могут быть мои планы на следующий день. Попрыгунья уже в определенной степени научилась читать мои мысли, а мне вовсе не хотелось вызывать в ней излишние подозрения. А потому я старался вести себя тихо и скромно, хотя вопросы так и роились в моем мозгу, и в первую очередь вопрос о том, что представляет собой тот тип, к которому мы сейчас направлялись за консультацией. Попрыгунья, правда, представила мне его мысленный образ, и я пришел к выводу, что характеры у нас с Эваном, пожалуй, весьма схожи. Хоть она и считала его своим закадычным другом, а ее уважение к нему было поистине безграничным, он, похоже, был, как и я, склонен к грубоватым шуткам и розыгрышам. В общем, я прямо-таки нутром чуял, что мы с ним вполне можем оказаться родственными душами. Из-за этих-то моих мыслей мне и пришлось испытать настоящий шок, когда мы наконец вошли в квартиру Эвана (квартира – какое странное слово для помещения, возвышающегося над окрестностями, подобно мосту Биврёст!) и я увидел его самого. Передо мной оказался отнюдь не мудрец и не могучий воин, а совсем еще молодой человек, сидевший в каком-то странном металлическом кресле и даже не подумавший встать, когда мы вошли. Он лишь насмешливо посмотрел на нас и спросил:
– Ну, какая еще драма с тобой приключилась?
Я огляделся. По сравнению с домом Попрыгуньи пресловутая квартира имела поистине спартанский вид, хотя стен почти не было видно – они скрывалась за бесконечными рядами книг; такого количества книг я ни разу в своей жизни не видел. На письменном столе тоже высились стопки книг. У окна на столике стоял компьютер. Комната и кухня являли собой как бы единое пространство, не разделенное дверями; посреди просторной кухни высилась, подобно острову, широкая стойка для подачи пищи и рядом с ней – к моей большой радости – холодильник. Со слов Попрыгуньи я знал, что этот парень живет с матерью, которая работает в местной больнице. Я также заметил некое животное – скорее всего, собаку, – спавшее в корзине. Заметив, что Попрыгунья чем-то отвлеклась, я быстренько прокрался в ее мысли и за запертой дверцей с надписью ЭВАН обнаружил целую серию мысленных образов, которые послужили мне, так сказать, введением в тему: там я увидел этого парня куда более юным, но в том же металлическом кресле, хотя иногда он все же с ним и расставался; с Эваном было также связано очень много ролевых компьютерных игр и отсылок к ним (все это я пометил как нечто весьма скучное и утомительное), а еще – целый клубок различных чувств: любовь, нежная привязанность, откровенное восхищение, переходящее в восторженное преклонение, и некая необъяснимая печаль; кроме того, я мельком заметил несколько грубоватых шуток (одна, насчет утки, пирожков и школьного пожарного шланга, показалась мне очень даже недурственной), но это я отложил на потом; и, разумеется, там было множество всяких обрывочных воспоминаний, сценок из прошлой жизни, многие из которых, кстати, были странным образом связаны с той загадочной песенкой про «кита, который по берегу бежит», оказавшей, похоже, столь сильное воздействие на Попрыгунью.
Больше там, пожалуй, ничего интересного