Амурский сокол. Путь Воина. Рамзан Саматов
сала. Федя бросил мешки, подобрал хлеб и сало.
– Ну во-ооот, а говорите, что нет продуктов… Нехорошо врать!
– Это был наш «НЗ»… – сказал молодой.
– Что, что? – спросил Сиплый. – Какое такое энзе? Я вижу хлеб, да сало!
– Ну, неприкасаемый запас. На самый крайний случай.
– Ха-ха-ха! Этот крайний случай наступил! Вы нас спасёте от неминуемой смерти от голода.
– Берите, ешьте, раз вы голодны! – сказал старший из политических.
– Премного благодарен, ваш бродь! Только мы сейчас есть не будем, ваш бродь. Теперь это будет нашим энзе.
– Да, прекращай меня благородием называть! Меня зовут Алексей Дмитриевич.
– Да мне хоть чертом назовись – все вы из благородных! В общем так, господа каторжане. Нам с вами не по пути. Нам прямо, а вам… не знаю куда! Будете идти за нами – пристрелю.
В это время в разговор вступил Иван:
– Слышь, Сиплый, тут, кажется, ещё люди… Лошадиный запах и детские голоса… Слышите?!
Действительно, тут же послышалось лошадиное ржание, мужской окрик и плачь ребёнка.
– О, это вовремя! На лошади мы быстрее доберёмся.
– Ребёнка хоть не трогайте! – сказал тот, который назвался Алексеем Дмитриевичем.
– Тебя не спросил, ваш бродь! Ну-ка, Федя, свяжи этих… покедова…
Фёдор подскочил и сноровисто связал веревкой руки и ноги политкаторжан, пока Иван держал их под прицелом. А Сиплый пошёл посмотреть, что за шум там впереди. Он сошёл с просеки и стал пробираться через чащу в сторону голосов. В отличие от политических, от его движений не раздавались никакие звуки. Просто раздвинул ветки придорожных кустов и исчез. Через три десятка шагов перед его взором открылась следующая картина.
На небольшой каменистой поляне лежала лошадь, по всей видимости со сломанной ногой, а рядом стояли двое – мальчик лет семи и усатый мужчина, довольно крупный, с карабином в руке. Мужчина с сокрушенным видом качал головой и почесывал затылок, а мальчик плакал от жалости к животному. Вот он присел к голове лошади и стал гладить по челке. Лошадь всхрапнула, сделала попытку приподняться, но снова уронила голову на траву. Задняя нога лошади была сломана так, что выступал осколок кости через шкуру. «Не жилец», – подумал злорадно Сиплый. Вариант с лошадью отпадает. Он тихонько задвинул ветки кустов и повернул к своим.
Происшествие с лошадью незнакомцев напомнило Сиплому свою историю. Ему было тогда лет десять. И звали тогда Сиплого совершенно нормальным именем Ерофей. Ерошка рос довольно шустрым малым. Не было огорода, который он бы не посетил. Не было дома, куда он не заглянул в отсутствии хозяев. Когда удавалось найти что-нибудь ценное, то, не стесняясь, забирал себе. Ему было с кого брать пример. Потомственный каторжанин. Что отец, что мать были ссыльными. Встретились, поженились здесь, на Амуре. Впрочем, он их уже не помнил вовсе. Как начал себя осознавать, так и ушел из дома бродяжничать. Будучи бродягой, побывал в разных местах Российской Империи.
Однажды примкнул