Выпускница академии. Галина Осень
мы так и разойдёмся в молчании. Но ошиблась.
– Леди София, а кем вам приходится граф Седрик Ормунд? – раздался хрипловатый голос мрачного типа.
Я подняла на него взгляд и демонстративно выгнула бровь. Ну, где это видано – начинать разговор с дамой не представившись! Тип продолжал ждать от меня ответа. А я продолжала спокойно поглощать омлет. Хочет говорить – пусть представится. Тоже мне, аристократ, хмыкнула я про себя.
За столом сгустилась напряжённая тишина, прекратился лёгкий перестук приборов. Однако я, не обращая на это внимания, перешла к лёгким пирожным и суре.
– Ха-ха-ха! – рассыпался вдруг негромкий мужской смех. – Руди, она сделала тебя! Причём легко и непринуждённо.
Смеялся блондин искренне, широко открыв рот и показывая всем белоснежные зубы с приличными клыками. «Оборотень?» – озадачилась я про себя.
– Простите, леди. Я был небрежен. Разрешите представиться – лорд Рудольф Шоннон, глава департамента безопасности, – попытался исправить ситуацию мрачный.
«Ого! – встревожилась я, – какая важная птица». Но отступать было уже поздно. Надо выдержать сцену до конца. И я сдержанно ответила:
– Очень приятно, лорд Шоннон. Седрик Ормонд – мой дед. Но он уже давно ушёл за грань. Сейчас я сирота.
– О, простите, леди! Сожалею.
– Ничего. Я привыкла и у меня есть опекуны.
– Как же они отпустили вас одну? – вступил в разговор блондин.
Я выразительно взглянула на него: неужели не хватило одного примера?
– Простите, рэй Виллем Зиндерен, к вашим услугам. Дознаватель. А эти милые дамы – ваши сослуживицы, преподавательницы академии: рэя Вересса Молан, – мне кивнула блондинка, – и рэя Эльмира Донован, – теперь кивнула брюнетка.
Я оба раза в ответ вежливо склонила голову и потом ответила блондину.
– Меня направила сюда академия Барны по договору. Родственники не имеют к этому отношения.
– То есть вы учились за королевский счёт? – высокомерно скривила губы брюнетка.
– Да, – спокойно ответила я (нельзя же обижаться на правду).
– Но я слышала, что графство Ормонд очень богато, – неуверенно вступила блондинка.
А я вдруг из всех этих реплик и вопросов ясно поняла, что эти господа меня уже обсуждали, узнавали обо мне и интересовались моей персоной. Неприятно, но не страшно. За мной нет ничего предосудительного.
– К сожалению, мне нет ещё тридцати лет, и я не могу влиять на действия опекунов.
– Кстати, как получилось, что вам только двадцать восемь? – не устала допытываться брюнетка. – Ведь заканчивают академию, как правило, в тридцать.
– Я поступила в академию в восемнадцать лет, – коротко ответила я.
Не рассказывать же всем о сиротском пансионате, в котором я жила и училась с десяти лет до поступления в академию. И об особом расположении ко мне хозяйки пансионата, которая разрешила в последние годы сдавать экзамены за два курса сразу.
Я,