СЛОВОБЛУДИЕ. Анастасия Лисица
критериям можно это оценивать», – думала она, наблюдая за тем, как толпа
умело следовала привычным обрядам – обрядам, которые людям навязали. Наверное, так легче – делать уже написанное.
Не надо думать – все решили за тебя. Не надо обсуждать это с покойником, учитывать его просьбы.
Последний кусок земли – от незнакомки с розовыми волосами, которую Анна видела впервые. Эта девушка явно не знала
покойника, но проливала слезы так, как не научат на курсах актерского мастерства. Кто пригласил ее?
Потом наступает новый «момент» суеты: люди единодушно начинают рыдать – словно дети, повторяя друг за другом.
«Осознают ли они, что случилось на самом деле? Или это очередная публичная, массовая постановка?» – прошептала Анна
себе под нос, продолжая наблюдать за толпой.
Вот выходит самая голосистая баба, с плечами дровосека, и начинает давать указания, в том числе родственникам.
Нет, ее не назначали на эту должность, она все решила сама. Кажется, лишь потому, что однажды жизнь ее «покрылась»
серостью, плесенью и банальной скукой. Она кричит на мужа параллельно, тем же тоном, переключаясь на всех остальных.
Родственники умершего продолжают вглядываться в его холодное, чуть синеватое лицо. Нельзя с уверенностью сказать, что
именно они испытывают.
Анна делает еще несколько шагов назад, дабы не смешаться с дешевой буффонадой, и вдруг натыкается на забор, осознавая,
что вся площадь покрыта этими высокими, острыми, одинаково безвкусными и такими бездушными оградками, которые
устанавливают покойникам живые люди.
«Зачем им заборы, зачем мраморные памятники, купленные за сумасшедшие деньги? Мне казалось, самое бесценное – это
память о них. Память, сохранить которую гораздо труднее, нежели организовать публичное скопище. Но нет. Даже тут людям
удается устроить соревнование – за лучшее место на кладбище».
На ноги наступают чьи-то грязные сапоги. Анна поднимает голову, черная шляпа оголяет ее лицо, и она замирает.
– О, Анна. Примите мои соболезнования, – слезы стекают по лицу женщины, которая ни разу не зашла к, тогда еще живому,
человеку. Женщина обнимает Анну и рыдает.
Желание провалиться или исчезнуть нарастает. Анна молча кивает и скрывается от наблюдателей, которые не сводят с нее
глаз, провожая каждое ее движение.
«Ты пришла сюда, потому что эта женщина – твоя мама. Она придерживается другого мнения и тех самых традиций. Если ты
ее любишь, заткнись», – прошептала Анна себе под нос и сделала глубокий вдох.
– Хочу сказать несколько слов о покойнике. Он был замечательным человеком – добрым и верным мужем, любящим отцом
и дедушкой… – речь лилась, как слезы.
Анна пыталась вспомнить человека – хотя бы одного, – который навестил бы умершего при жизни. Может, пригласил в гости
или просто позвонил?
«Нет, не помню», – Анна опустила голову.
Кто-то снова пихнул ее локтем. Анна обернулась и увидела очередную незнакомую женщину.