Июль. Девять Жизней. Валентина Спирина

Июль. Девять Жизней - Валентина Спирина


Скачать книгу
n>

      Территория Творчества

      Мне запрещали…

      Оксана Чернышова

      Мне запрещали Вас любить,

      И говорили: «Он такой чужой»

      Без Вас мне не хотелось жить,

      Вы были моим сердцем и душой

      Мне запрещали вспоминать,

      И говорили: «далеко уехал»

      А мне хотелось разыскать,

      То расстоянье не помеха

      Мне запрещали Вам писать,

      И звали дурою наивной,

      И письма рвали на моих глазах,

      Чтоб стало больно и противно

      Мне запрещали фото целовать,

      И по губам шлепки я получала,

      Я ночью залезала под кровать,

      И на клочке бумаги образ рисовала

      С тех пор прошло не мало лет,

      Безмерно Вас люблю и обожаю,

      В моей душе Вы негасимый свет,

      С закрытыми глазами Вас узнАю!

      Особый вкус

      Наталья Шведова

      Запах лета он такой знакомый,

      У него всегда особый вкус,

      Пахнет лето сладким ароматом,

      Сочным, словно вызревший арбуз.

      Лето пахнет брызгами речными,

      Звездным небом ночью у костра,

      Пеньем птиц, цветами полевыми,

      Нежным дуновеньем ветерка.

      Пахнет лето дымом от мангала,

      Отпуском, и проливным дождём,

      Но его всё время очень мало,

      Пролетает быстро, с огоньком.

      Осень, время года не плохое,

      Только запах скучный у него,

      Может от того, что увядает,

      Всё что буйно летом так цвело.

      Осень пахнет жёлтою листвою,

      Ветром, и малиновым вином,

      Пахнет осень горькими слезами,

      И грустит рябина под окном.

      И лучше не бывает!

      Марат Валеев

      Как я любил купаться в детстве! Нет, и сейчас, конечно, люблю. Но в те свои пацанские годы часами не уходил домой с Иртыша или с пойменного озера Долгое. Идти хоть туда, хоть туда было примерно одинаково, с полкилометра или чуть побольше. Причем, идя туда, надо было спускаться вниз, с крутого и высокого берега, на котором и по сей день стоит моя деревушка.

      А вот обратно надо было, естественно, подниматься. Вот здесь-то возвращающихся с водоемов и поджидало коварство, особенно в наиболее жаркую погоду. Ведь шли домой уже измотанными от долго купания и голодными, то есть – еле волочили ноги. А еще надо было под палящим солнцем взбираться на высокий крутой берег. Сил – ну никаких, пот с тебя так и льет градом.

      И часто случалось так, что, едва взобравшись на середину подъема и переглянувшись между собой, пацаны вразнобой отчаянно кричали «А, на фиг!», и скатывались снова вниз, к излюбленных купальным местам. И оставались там уже до вечера, пока не спадала жара. Конечно, дома потом доставалось. Но что такое родительская беззлобная ворчня или даже несильные подзатыльники по сравнению с тем блаженством и счастьем, которые приносит радостное бултыхание в теплой воде со своими сверстниками?

      Чаще всего мы купались на Долгом, длинном и узком озере, поросшем по берегам камышом, на узких стреловидных листьях которого сидели или барражировали над зеркальной гладью воды, сверкая перламутровыми крылышками, разноцветные стрекозы, от совсем крохотных голубеньких до гигантских пучеглазых и коричневых.

      Камышовые невысокие стены озера прерывались специальными выемками для захода купальщиков в воду, а также намытыми ручьями песчаными мысами, с которых так клево было, разбежавшись и тупнув пятками в упругий податливый песок, с визгом плюхнуться в теплую воду.

      Здесь не было течения, вода намного теплее, чем на Иртыше, да и окрестности куда живописнее – и ребятня в перерывах между купаниями любила полазить по заросшим склонам старого берега в зарослях черемухи, боярышника, джигиды (мы ее называли просто красная ягода), ежевики и полакомиться уже спелыми или только созревающими ягодами.

      А на самом Долгом и соседних озерах можно было «перекусить» стеблями чакана – озерного камыша-рогоза. И, конечно, не жесткими и плоскими стреловидными листьями, а нижней частью, находящейся в воде и крепящейся к толстому продольному корню. Камышину можно было вырвать из корня, лишь приложив определенные усилия. Обычно это делалось или с лодки, или с резиновой камеры. С чакана сдирались плотные трубчатые, тесно примыкающие друг к другу, листья, пока не обнажалась нежная и белая хрупкая сердцевина, имеющая приятный, ни на что не похожий вкус. Вот она-то и поедалась пацанвой. Но еще вкусней и питательней был белый мучнистый


Скачать книгу