Река жизни. Тамара Пилипцева
обессиленным голосом спросила:
– Кто?
– Девочка, девочка, вон какая глазастенькая, – весело ответила Марфа. Одной рукой она держала ребенка, а другой легко шлепнула новорожденную по крохотной красной попке. Малышка закричала, а Марфа рассмеялась: «Певунья родилась».
Человек криком известил о своем появлении в этот мир. Дитя уже жило целых девять месяцев, но это были совсем другие месяцы – в утробе матери, связанные пуповиной. А теперь его отделили. Девочка совсем беззащитна перед этими людьми. И теперь от них, но прежде всего от матери и отца, будет зависеть, как она будет расти, развиваться, чем ее будут кормить. Анисья что-то говорит, а голос такой слабый, совсем не слышно, Марфа ниже наклонилась.
– Вася, наверное, мечтал о сыне.
Марфа махнула рукой.
– Ага, все отцы мечтают о сыновьях, а любят больше дочек. Вон Федор Маркелов трех сынов имеет, пил беспробудно, чуть ли семья по миру не пошла. Агафья совсем с ним извелась, а как родилась Хавронья (угораздило их назвать девку таким именем, на свинячье похоже, где они его только нашли?)… Так я о чем говорю – как родилась дочка, так Федор пить перестал, а несколько лет совсем не просыхал. Девке шестой год, а он ее с рук не спускает. Идет на луг, в одной руке вилы, а на другой Хавронья сидит и обнимает его за шею. И оба смехом заливаются. А ты говоришь, сына.
Все это Марфа рассказывала, а руки делали свое, привычное дело: мыли, обтирали, пеленали. Сделав все необходимое, она положила ребенка рядом с Анисьей, приговаривая: «Ну, теперь расти, дитятко, по часам и минуткам – на радость родителям и миру честному».
Вот свершилось чудо, и сразу все человеческие проблемы ушли, отодвинулись куда-то далеко-далеко, за горизонт. Анисье не верилось, что будничная суета может вернуться. В эти минуты во всей Вселенной было только два человека: маленькая девочка без имени и мать, склонившая голову над ней. И эта малютка уже известила о своем появлении – не весь мир, конечно, но трех людей точно.
Василий во время родов стоял в сенях и слышал раздирающие душу крики Анисьи. И она чувствовала его присутствие через стену, но ни за что не согласилась бы, чтобы он присутствовал при родах. Стыдоба какая, засмеют в деревне. Когда ушла повитуха, Василий приблизился к жене и робко, неуклюже погладил ее по волосам; перевел взгляд на дочь, и его сердце наполнилось такой нежностью, которой он от себя не ожидал и в которой боялся признаться. Все эти нахлынувшие чувства одновременно смешивались со страхом за абсолютно беззащитное существо. В нем боролись два чувства – желание взять дочь на руки и боязнь этого. Утром, проснувшись от плача малютки, Анисья увидела рядом с подушкой букетик васильков.
Не в капусте найденный, не аистом принесенный, а родился человек в муках. Так предначертано человеку приходить в этот мир – с болью. Но муки быстро забываются, и остается радость. Прежде всего, радость для родителей. Родилась девочка в бедной семье, и поэтому жизнь ее была предопределена от колыбели до смертного