Красная мельница. Юрий Мартыненко
заглядывать в окошко, спрятавшись на небе за облаками. Далеко, в конце улицы, залаяли собаки. Послышались звонкий смех и разговор. Должно быть, молодежь возвращалась с вечорки. Звезды на небе переместились и показывали позднее время – за полночь.
Глава II
Заготовленные бревна успели вывезти по снегу. Раным-рано, по темноте, выезжали со двора тремя санями. Добирались укатанной заледенелой дорогой по речке. Из-за сопок медленно выплывало по-зимнему туманное солнце… День выдался ясный, с утра стоял мороз. К полудню потянул резкий хиус, обжигая красные обветренные лица. – Смотри-ка, управились за несколько дней, – толковал вечером после жаркой бани за столом брат Ефим. Он наливал из самовара четвертый или пятый стакан горячего чая. Забеливал молоком. Утирая сухим полотенцем лицо. Курчавая черная борода взмокла. По широкой шее скатывались крупные капельки пота.
– А помнишь, Степан, как, бывало, из бани да в снег?!
– Как не помнить? – Степан осторожно дул на горячий свежезаваренный чай, держа блюдце кончиками пальцев.
– Когда наметил приступать? – спросил Ефим.
– Пускай оттеплит, чтобы земля толком отошла. С котлована и начнем. Камень для фундамента заготовлен.
– Место самое подходящее. Это хорошо, что на фундаменте будет мельница. Долго простоит… Потом, поди, другие мельницы понастроют, с механикой… Слыхивал о таких?
– Даже доводилось видеть, когда в японскую кампанию на Дальнем Востоке походом шли. В Маньчжурии паровые мельницы рисовую муку делают.
– Как ни верти, а заграница лучше нас живет. У них там и аэропланы летают, и даже корабли такие есть, что под воду ныряют.
– Да ну? – удивился Степан насчет диковинных кораблей.
– Вот те и лапти гну. Спирька рассказывал. В книжке вычитал.
– В книжке? Басни, поди, – усмехнулся Степан.
– Там еще немой капитан этим кораблем заправлял, – все больше увлекаясь, продолжал рассказывать Ефим, убежденный, что если о чем написано в газетах, а тем более в книжках, то непременно так и есть на самом деле…
– Ну ладно, есть так есть такой диковинный корабль, – согласился, наконец, Степан. – За спором-то забыли, о чем говорили?
– О посельщиках, которые согласились бы помочь.
– Одним нам с тобой не управиться. Мне еще и пахать, и сеять.
– Знаю. Мне и так лишний раз неудобно к тебе за помощью лезть.
– Ну, это, брат, ты зря говоришь. Кто же, как не кровные люди, друг дружку поддержит?
– Тоже верно, – согласился Степан и крепко пожал твердую ладонь брата.
– Да брось ты, – отдернул тот руку. – Не горюй, срубится твоя мельница. Главное, чтобы желание не пропало. Я, честно сказать, опасался, что не потянешь ты эту стройку. Потому и мужики дивятся, что, мол, Степан Ворошилов за такое неподъемное дело надумал взяться. Не тонка ли, мол, кишка с Комогорцевым сравняться. Так судачили в селе. Люди всякие. Хватает и злюк бабьих, и трепачей из мужиков.
– И теперь опасаешься?
– Теперь нет. А про Комогорцева чего языком молоть? Не своим