Город ангелов. Ари Миллер
дико заревел, ударив ногой того, что был спереди. Ещё раз… ещё, и ещё. Бью в грудь до тех пор, пока он не станет задыхаться, и терять ориентацию.
Вспомнив про второй пистолет, – убиваю, выстрелом в голову.
Тишина, – второй не ожидал. Увидев кафель, испачканный мозгами напарника, меня он отпускает, потом снова дёргает, подбрасывает и на пол роняет. Что-то сзади разбилось, а я – парю в пространстве и времени. Снова та же невесомость, знакомая мне издавна: размазанный свет, язвительный писк; тёмный силуэт, удары сердца, и собственное дыхание… Его руки сами притащили в этот свет! Лихо развернув, теперь уж точно решил задушить, накинув локоть на шею. Но, сколько можно? Я и так забыл, когда последний раз дышал… Хотя, его мёртвый хват меня отрезвляет: новая боль врезается в голову, а пульсирующая рана на затылке провоцирует злой крик, резкий свет в глазах… – я только сейчас понял, как мне хочется жить!
Теперь-то я увидел всё, что творилось вокруг. Пол в ванной – залитый кровью, разбитые признаки жизни чувствую под собой: тупые осколки цемента, пыль, грязь, бесполезная возня, и визг ботинок противника, лежащий подо мной… Давление его колена на позвоночник, и тяжёлое дыхание, прерываемое всхлипами изнеможения. Ему тяжело…
Но, я вижу знакомую рукоять – чёрт, не достать, ибо пальцы слишком коротки. Зато, вокруг полно осколков унитаза! Беру я один… беру второй, третий – то, что надо! В руке жёстко сжимаю длинный осколок… Куда рука достаёт, туда я и втыкаю… насколько сил хватает, настолько глубоко и вонзаю. Раз, два, три – я слышу хрип, тихий вопль. Беру я выше, туда, где должна быть голова… Один, два… – локоть противника слабнет, мне передаётся его дрожь. Ещё раз, и ещё – он задыхается, я чувствую агонию. Ещё и ещё – мой затылок пачкается в кровь.
Оттолкнувшись вперёд, кое-как перекатившись на левое плечо, ему я облегчаю страдания: как и первого, выстрелом в голову отправляю на тот свет.
И только теперь, вспоминаю о ней…
– Карин, – хрипло реву я, как бык. Подхватив пистолеты, на четвереньках выползаю. Я вижу, что дверь цела, без дырок и вмятин. Подползаю боком, свалившись на стену, медленно открываю – забившись в угол, закрыв лицо руками, сидит и тихо плачет. «Цела, значит», – с облегчением вздыхаю.
Дверь входную закрываю, и, взявшись за руки, решаюсь раскрыть ей лицо. Но она мне пищит:
– Не надо, пожалуйста!
– Это я, – говорю, задыхаясь.
Определив знакомый голос, раскрывает глаза. Девка, будто притворялась! Встав на колени, быстро оглянувшись, стерев с губ сопли и слёзы, мигом берётся за меня. А у меня в груди холодеет, в глазах картинка двоится, и тошнит… Едва ли, получается выдохнуть. Малая под стену подтаскивает, спину ставит ровно, а сама – бежит прочь, перепрыгивая завалы из мебели, что-то там повторяя и выкрикивая из-за угла.
Но, перескочив перевёрнутый диван, мигом прискакала. В голову мне бьёт прохлада и полотенце, мокрое, по затылку мягко расплывается.
– Сейчас, офицер… – она мне говорит. – Сейчас