Офицерский крест. Служба и любовь полковника Генштаба. Виктор Баранец
с женой, без сцен и конфликтов, без надрывной ревности Людмилы к его службе, без раздражающего бабьего нытья.
Людмила преподавала в университете и готовилась к защите кандидатской по Набокову; у нее тоже все по одному и тому же расписанию – лекции, зачеты, семинары, экзамены, совещания на кафедре, библиотека, стирка, варка, пылесос, шелест книжных страниц, бесконечный кофе, танцы пальцев на клавиатуре компьютера…
И когда она уже далеко за полночь осторожно ложится рядом в постель, думая, что он спит, а его провоцируют на мужские ласки грешные мысли, – ему становится жалко уставшую жену, и он выпроваживает из спальни подкравшихся к нему амурчиков… А когда Людмила быстро засыпает, он с отцовской заботливостью укрывает одеялом ее голое плечо.
Ему почему-то не спится в такие моменты, – мысли о жене, о его отношениях с ней, об их семье, то сумбурно, то стройно появляются в его голове.
Дочка Катя вышла замуж и уехала со своим лейтенантом в Брянск, а сын Андрей после окончания военного училища по отцовскому совету отправился в пулеметно-артиллерийскую дивизию на Курилы, – это чтобы уже к зрелым офицерским годам было у него моральное право проситься у кадровиков служить поближе к родителям.
Вот так все было в жизни Гаевского.
А душа его нередко и настырно просила любовного «романчика».
Ну вот такой он был человек. И как-то подумалось ему что он никогда бы не смог стать прототипом героя для какой-нибудь идейно выдержанной повести о полковнике Генштаба. Такой литературный герой, конечно, должен быть высоколобым и позитивным во всех отношениях, ему денно и нощно надо заниматься решением стратегических проблем, корпеть над планами оперативного управления войсками и их перевооружения, выдавать прогрессивные идеи, интересы службы ставить выше личных, ну и, само-собой разумеется, быть крепким семьянином, морально устойчивым мужем…
Такая во всех отношениях правильная и идеально отлакированная фигура лишь местами совпадала с тем, кем был Гаевский на самом деле. Конечно, служба, как всегда, была для него на первом месте. Но в душе его таился такой секретный уголок, куда совсем уж неслужебные, греховные мысли его любили иногда заглянуть, чтобы понежиться в плену мужских фантазий…
Призрачный образ тайной любовницы время от времени маячил в его сознании, – он мечтал хоть на какое-то время вырваться из пресного круга семейного однообразия, обновить, «освежить», как говорил майор Жихарев, увядающие чувства.
Мысль о том, что в свои 45 лет он должен довольствоваться только скудным, приевшимся и все реже достающимся ему любовным «пайком» бесстрастной жены, часто мучила его. И что? Смириться с этим, сдаться в плен обстоятельствам, пополнить ряды «половых пенсионеров»? Нет-нет, такой вариант был не для Гаевского.
Иногда он казался себе ходячим вулканом, в утробе которого бродит и ищет выхода наружу не высвобожденная любовная лава.
– Ты меня любишь? – иногда спрашивала его Людмила.
– Конечно, люблю, – отвечал он скороговоркой,