Нью-Йорк 2140. Ким Стэнли Робинсон
была фантастика – чувствовать, как сопротивление воды сминается между вашей доской и улицей. Идеально четкое ощущение, настолько, что достаточно было лишь чуть-чуть сместить вес – и доска скакнет вперед по воде, над самым асфальтом, но так его и не коснется. Десятая часть дюйма от асфальта – и вы летите плавно, безо всякого трения! И весь мир словно удивительный водоворот! Если же вы задели дно, то просто можете соскочить с доски, поймать ее, прежде чем она ударит вас по ногам, а потом бросить перед собой, запрыгнуть и вновь влиться в движение!
Еще очень круто было остаться до начала отлива и увидеть, как вода возвращается по улице обратно. Прокатиться на нем было нельзя – нормально не получалось, хотя упрямцы постоянно пытались. Зато было здорово просто сидеть на улице, истощенным и раскрасневшимся в своем гидрокостюме, и наблюдать за тем, как уходит солнце, высасывая воду, будто Великий океан делает глубокий вдох или готовит какое-нибудь страшное цунами. В подобные моменты казалось, будто весь мир может осушиться прямо у вас на глазах. Но нет, это лишь обычный отлив, который, как всегда, стабилизируется где-то в районе 31-й улицы, у минимальной отметки, за которой лежит Нижний Манхэттен, затопленная зона, их родные воды. Их район.
Как же здесь весело! После всего этого они стянули с себя костюмы, побрызгали друг друга сначала отбеливателем, затем омылись водой, очищенной фильтром, и вытерлись полотенцами. При этом они морщились, когда задевали раны, куда почти наверняка попала какая-нибудь мелкая инфекция. Потом ребята вернули вещи Эрнесто, поблагодарив его и пообещав потом доставить что-нибудь по его заданию. Потом поболтали с заядлыми серферами, которые прятались у Эрнесто. Таких было немного, потому что падения порой бывали слишком жесткими. Так что это была сплоченная группа, одна из многих субкультур в этом самом компанейском из городов.
Обсохнув, одевшись и заглотив несколько вчерашних булок, которые швырнул им Эрнесто, мальчишки направились на запад по дощато-бетонным тротуарам в сторону Восьмой улицы, в лабиринт затопленного Челси.
Здесь почти каждое здание, что еще не обрушилось, было признано непригодным, и небезосновательно. Когда Гудзон разошелся и затопил этот район, выяснилось, что фундаменты были положены не на коренную породу. Бетон же за долгие годы раскрошился, а сталь, которой он обычно армировался, хоть и была прочна, также не спасла положения, поскольку ей теперь не на чем было держаться. После того как был принят закон штата о признании района непригодным для жизни, люди, как рассказывал мистер Хёкстер, естественным образом его проигнорировали и стали селиться здесь незаконно, так же как и где угодно еще. Хотя закон, пожалуй, в этом случае был справедлив.
Вот почему здесь было так тихо. Мальчики прошагали по дощатому настилу, выложенному поверх шлакоблоков, к грубой пристани, собранной из досок, прибитых к старым пенополистироловым блокам, и привязанной перед низеньким домиком из песчаника на 29-й улице. Вокруг