Нью-Йорк 2140. Ким Стэнли Робинсон
значит видеть его характер. Это и страшно, ведь мы все обнажены – не только буквально, в том смысле, что не закрываем лицо одеждой, но и образно, потому что наш истинный характер отражается на лице, будто на карте. Четкая карта наших душ – и, честно говоря, мне это кажется неуместным. Словно живешь в колонии нудистов. Должно быть, это такое следствие эволюции, но, когда я смотрю в зеркало, мне хочется, чтобы лицо у меня было покрасивее. А когда смотрю по сторонам, думаю: о нет! Слишком много информации! Лучше бы мы носили хиджабы, как мусульманские женщины, и показывали только глаза!
Потому что одни глаза ничего вам не скажут. Глаза – это просто капли цветного желе, они не показывают так много, как я когда-то думал. Расхожее мнение о том, что глаза – зеркало души и сообщают нечто важное, как по мне, простая игра воображения.
У этой женщины глаза были вроде бы карие, точно не разглядеть. Я встал у барной стойки, заказал себе белого вина и осмотрелся, блуждая взглядом таким образом, чтобы снова и снова возвращаться к ней. Когда она посмотрела в мою сторону – потому что все в баре смотрят по сторонам, – я разговаривал с барменом, моим приятелем по имени Энкиду, который божился, что он чистокровный ассириец и был известен как Инки, руки у него были покрытыми старыми зеленоватыми татуировками. Моряк Попай? Банка шпината? Он никогда об этом не говорил. Он заметил, что я делаю, и как ни в чем не бывало продолжил разливать выпивку, в то же время болтая со мной, дабы обеспечить блужданию моего взгляда подходящую легенду. Да, до верхней точки прилива еще три часа. Позднее я собирался улизнуть отсюда и, не включая двигатель, прошвырнуться к Статен-Айленду. Это было лучшее время суток – неясные звезды, огни на воде, убывающий прилив, освещающие ночь башни Статена, и мы едем-едем-едем и смотрим вокруг либо работаем, пьем либо общаемся. О, как же эта женщина была прекрасна! Царственная осанка, как у волейболистки, готовящейся оторваться от земли. И как бы невзначай – пронизывающий взгляд, прямо мне в лицо.
Когда она подсела к компании моих товарищей, я подскочил, чтобы поздороваться со всеми, и моя подруга Аманда представила мне тех, кого я не знал: Джона и Рэя, Евгению и Паулу; а царственную особу звали Джоанна.
– Приятно познакомиться, Джоанна, – сказал я.
Она довольно кивнула, но Иви заметила:
– Ну, Аманда, ты же знаешь, Джоджо не любит, когда ее называют Джоанной!
– Приятно познакомиться, Джоджо, – проговорил я, в шутку подталкивая Аманду локтем.
Джоджо улыбнулась. У нее была милая улыбка, глаза светло-карие, радужки такие, будто несколько оттенков коричневого поместили в калейдоскоп. Я улыбнулся ей в ответ и постарался совладать с этой красотой. Попытался сохранить хладнокровие. Так, сказал я себе немного отчаянно, это и есть то, что красивые женщины презирают в мужчинах, – вот именно этот момент, когда мужчины тонут в своем восхищении. Сохраняй спокойствие!
Я попытался. Аманда помогла мне: ткнув локтем, стала ныть о каком-то колле, который