Возле Чистых прудов. Сергей Владимирович Киреев
в глазах ни разу не нашел!
И вокруг меня, холодный, ходит, бродит
Абсолютно безучастный женский пол!
Я мигнул одной: «Эй, ты, пойдем по пиву!»
А она возьми да крикни: «Караул!»
И башкой трясет, и рвет руками гриву,
Будто я в бараний рог ее согнул!
И всю ночь за мной – мигалки и сирены!
Я в озерах трепыхался, как карась,
От прожектора нырял, как от рентгена.
«Руки в гору, – мне кричали, – сука, мразь!»
Им про то, что я – великий, нету дела.
Мне ишачить и держаться на плаву
Хуже хрена с горькой редькой надоело!
Я билет беру на Родину, в Москву!
Вот и встреча – Машка с Нюшкой всему свету
За меня готовы глотку перегрызть.
За столом сижу с бокалом, с сигаретой,
Весь в помаде, сытый, пьяный, обогретый,
Перспективный молодой специалист!
«Из отчего дома – со страху…»
Из отчего дома – со страху
Остаться, в чем мать родила,
Она на панель, как на плаху,
Стуча каблуками, пошла.
В Москву, как из темного леса,
Явилась тайком, налегке.
Ее называли принцессой
Ребята в родном городке…
По нервам скребет, как пилою,
Шальная трамвайная трель.
Понурая, как с перепою,
Принцесса идет на панель.
Ах, как она раньше летела
Во всю свою юную прыть
На танцы, на бал, и хотела
Красивые туфли носить.
Из термоса чай среди ночи
На точке хлебает она.
Девчонки, вон, рядом хохочут,
И тем, видит Бог, до хрена —
Как Светку вчера два баклана
Мурлом окунали в бокал,
Как пьяный дурак из нагана
В упор ни в кого не попал!
Да, вот оно – сердце Отчизны,
Безумных ночей круговерть.
А дома веселья и жизни
Ни грамма, одна только смерть.
А здесь даже самые звери
С тобой производят расчет.
Москва, хоть слезам и не верит,
А денег на туфли дает.
И паспорт при ней, и причина
От радости прыгать и петь.
С полтинника ей половина,
Со стольника – больше, чем треть.
…Подружек ряды поредели
Под скрежет железных зубов.
Принцесса стоит на панели,
Родной вспоминает Тамбов.
Там муж ее, знатный ворюга,
Чего-то крутил и вертел.
И выла за окнами вьюга,
И он был азартен и смел.
Он пил по утрам, он питался
Шампанским, пока был живой,
И розами вечно кидался,
И гордо мотал головой.
Свежи были чертовы розы,
И он был не страшен, не стар.
«От пьянки подох, от цирроза», —
Ей в морге сказал санитар.
Он был у начальства в почете.
И, лясы точа от балды,
Коллеги, друзья по работе
У гроба сомкнули ряды.
А