Игорь Колыванский. Владимир Атомный
она кивнула и крепко подхватила под руку.
Город скинул озяблость после недавнего ненастья и наполнился солнечным светом, а тут ещё и минутка чувственного откровения – как не позволить улыбке разгуляться на лице. Мы решили пройтись по набережной, отметившись в табачной лавке – я присмотрел ещё одну трубку из корня, так что, прогулка теперь скрашена её обкуриванием и богатым ароматом дыма.
Впрочем, для чуткого на неприятности зверя внутри, тоже нашлась закуска – заметил впереди крупную компанию ребят, в числе коих знакомые хулиганы. Будут или нет они провоцировать драку – значения не имеет. Я увлёк Марину в сторону. Портить прогулку совершенно не хочется.
Немногим позже, девушка сказала – “Почему бы и нет” и руководствуясь этим принципом, мы начали поиск экипажной мастерской. Вообще говоря, идея купить свой была шальной, как рыжий чубчик на голове светского повесы, но чего уж теперь, когда страсть пустила корни и отступать уже просто нет никакого желания.
По сути своей, основа для телег, возов, тачанок и прочего колёсного транспорта одна. Экипаж стоит особняком только в плане требований красоты и надстройки в виде кабины. Её делает отдельная мастерская, находящаяся всего лишь за оградой от первой. Район расположения ожидаемо крайний, что практически опоясывает Петергоф и достаточно широк, чтобы начать задумываться о приведении его в некую общую композицию с прекрасной дворянской частью. Мне понятно почему Геннадию Ортеговичу не до того – человек военный, хозяйственный. Технически всё работает, с инженерной стороны исправно, а уж внешний вид это дело десятое, если не двадцатое.
Я шумно втянул аромат мастерских – тут и волнующе-древесный, и крепко-въедливый от лака, и вездесущий от навоза – чтобы, как говориться, два раза не вставать, по соседству от мастерских есть конюшня. Пилят, строгают и стучат столяры, курят, матюгаются и насвистывают маляры, кричат, хохочут и разговаривают прочие работники – кого тут только нет, ведь знати подавай больше и чаще, особняком лишь стоит здание Проекторной, как нам охотно пояснили, там художественных дел мастера “предложут и положут усё, шо душе угодно”. Переглянувшись, мы двинулись туда.
Перед Проекторной, и площадка камнем замощена, и крыльцо из него же. Под добротным навесом расположились две лавки. Слева сидят трое, тут же начавшие разглядывать нас. Мы быстро прошли внутрь, отворив массивную дверь. Меня немного дёрнуло, потому что створка просела и скребёт о деревянный пол, в итоге накрепко застревая.
В первом зале работников не оказалось и мы поднялись на второй этаж, но оттуда нас погнали на первый, где встретились те самые трое мужчин. Один уже в возрасте, волосы взяла седина. Видимо начальствует, судя по более богатому наряду.
– Добрый день, мы насчёт экипажа.
– А-а, вот оно что, мы грешным делом подумали, что в администрацию. Пойдёмте, присядем…
Двое других уже заулыбались и проводили более благожелательными взглядами. Я оглядел ряды шкафов, – от едва высохших лаком, до покосившихся и потому