Механический бог. Игорь Саторин
это где? – спросил Давид.
– Сказал бы я где…
– Так скажите!
– А нигде!
Давид поежился, но ничего не ответил.
– Может быть, ты, – указал наставник на Макса, и еще двое, или трое твоих друзей – боги вечности. И все, что ты ощущаешь, находясь в теле человека – ваша игра. Может быть, один из твоих друзей начал догадываться о том, кто он. Может быть, и ты вот-вот вспомнишь. Может быть, наша вселенная – лишь один из многих миллиардов атомов твоего тела.
– Мне такой чести – даром не надо, – небрежно ответил Макс. Он сидел, оперев голову на руку.
– Ты движешься сам в себе, будучи сознанием вселенной. Одно биение сердца, мгновение твоего ока – и целые цивилизации сменяют друг друга. Исчезают короли, президенты, начальники и директора, банкротится Microsoft, Газпром поглощает Exxon Mobile, все цели и достижения, чувства, тревоги, радости и сожаления исчезают без следов в одно мгновение ока.
– Про Газпром, это точная информация? – спросил молчавший до этого сутулый ботаник, приподняв проекционные очки.
– Может быть, – ответил наставник, и с придурковатым выражением на лице поднял указательный палец.
– С-сука, – процедил сквозь зубы Макс.
– Может быть, все книги, фильмы, все речи, слова и символы говорят лишь об одном. Может быть, жизнь это и есть ты…
Вальтер глянул на часы и неожиданно сообщил, что на этом занятие окончено. Все, как по команде начали вставать и выдвигаться из комнаты. А моя пытливость заставила подойти меня с вопросом к наставнику. Увидев, что я приближаюсь, Вальтер кивнул, как бы спрашивая: «чего тебе?»
– У меня во время занятия дежавю случилось. Это переживание с точки зрения психологии имеет какое-то истолкование?
Наставник посмотрел на меня как на идиота и сказал:
– И что ты будешь делать с этим своим истолкованием?
– Уже и спросить нельзя?
– Отчего же. Спрашивай.
– Что такое дежавю?
– А ты я смотрю упорный, а?
– А вы – упертый, – я начал хмуриться.
– Дежавю – сложная тема. Тебе пока не надо знать.
– А переживать надо?
– Поживем – увидим.
С самого начала я Вальтеру не понравился. Возможно, все дело было в моем статусе – будучи сыном программного архитектора, я официально числился как более «ценный гражданин». И видимо сам факт существования такого эпитета, наставника трогал за живое. Он то и дело бессовестно при всяком удобном случае ехидничал, намекая на мою никчемность в самых разных вопросах. Однако передавать меня другому наставнику Вальтер не спешил, за что я испытывал к нему благодарность.
Два года пролетели как мираж в мареве, без особых приключений. Казусов с памятью больше не происходило. И я бы позабыл об этом эпизоде, как забываются любые чудеса, бледнея в потоке времени, если бы не последующие события.
Мне нравилось учиться. Наставник мастерски вгрызался в мудреные темы, терпеливо отвечал на глупые вопросы Давида, выпады