Империя хорезмшахов. Станислав Чернявский
на это сил. Хотя и слабым государством он не был.
В «Ляо ши» о Георгии говорится следующее: «Второй сын Жэнь-цзуна Чжэньлугу воссел на трон. Сменил девиз правления на Тянь-ю. Царствовал 34 года». И всё! Автор китайской хроники абсолютно утратил интерес к делам на западе. Он обронит еще несколько слов о крахе Си Ляо и о последних годах Георгия, но большего гурхан не удостоится от китайского летописца.
…Что касается отложившихся от Кара-Китая найманов, то их возглавил местный вождь Инанч-хан (1177–1198). Он был так опытен и хитер, что получил от сородичей и соседей прозвище Бильге (мудрый). При нем Найманская держава процветала и пыталась диктовать свою волю другим племенам восточной половины Великой Степи. Найманов уважали отважные меркиты, побаивались многочисленные кераиты, к ним присматривались мелкие племена: джалаиры, христиане-онгуты, сонкаиты, сулдусы, тайчжиуты… С ними считались свирепые шаманисты-татары, занимавшие восточную часть Монголии.
А в Хорезме и Семиречье события шли своим чередом.
9. Война братьев
Смута привела к отпадению восточных земель Кара-Китая, но отнюдь не повлекла за собой краха Султаншаха. Наоборот, новое правительство, возглавлял ли его Сяо Волила или сам Чжулху, всячески поддерживало и раздувало войну братьев-хорезмийцев.
Опираясь на кара-китайских воинов, Султаншах шел от победы к победе. В 1180 году он разбил при Серахсе одного из вождей огузов и занял город. После этого отправился к Мерву, взял и сделал его своей столицей. Кара-китайские войска вернул на родину, а сам навербовал наемников-тюрок.
Это встревожило Туганшаха – правителя Нишапура. Эмир заключил союз с Текешем, но хорезмский правитель ничем не помог. 13 мая 1181 года Султаншах нанес Тугану решительное поражение, рассеял войска и захватил казну. Современники рассуждали, что Туганшах – «любитель лютни», а его соперник Султаншах – человек крови и брани. Вот почему отец, умирая, завещал ему власть. Но и Текеша недооценивать нельзя. Оба брата отличались талантами каждый по-своему, оба были беспринципны и рассматривали Хорезм и прочие земли всего лишь как территорию для осуществления честолюбивых планов. Родины у этих политиков не было, а были только личные интересы, ради которых можно поступиться всем на свете.
А еще в политике имелись два понятия – султанат и халифат, в рамках которых действовали мусульманские правители. В этих границах они всюду были дома. В каждой мечети от Дели и Гура до Мекки произносилось имя халифа Багдадского из священного рода Аббасидов. Даже и другие халифы – каирские Фатимиды и африканские Альмохады – тоже были частью мусульманского мира. Каждый, кто исповедовал веру ислама, чувствовал себя среди своих в Андалусии и Марокко, в Систане и Азербайджане. Поэтому мусульманские правители иногда с легкостью меняют владения и заключают общественный договор с представителями разных областей, городов и народов, расположенных друг от друга за тысячи километров.
Вот мы и видим, что Султаншах,