Мир-ловушка. Антон Орлов
в причастности к преступлению.
Тубмона душили ярость и отчаяние. Его ограбили! Он сделал свое дело, добыл шкатулку, но двое невесть откуда взявшихся молодых подлецов, переодетых рабами, отняли у него Аллот и перстень с ослепляющим камнем, а жезл, умертвляющий сердца, разбили. Эти три предмета принадлежали заказчику. Утрату перстня и жезла тот еще мог бы простить (на худой конец, вычел бы их стоимость из гонорара), но потеря Аллота перечеркивала все надежды на благоприятный для Тубмона исход.
Аллот не имеет цены. Конечно же, заказчик не поверит, что его утащили неизвестные разбойники. Тубмона будут долго пытать, дабы выяснить правду, а после убьют.
Испустив плачущий вздох, он ускорил шаги. Шкатулка оттягивала сумку, пристегнутую к поясу, и что с ней теперь делать, Тубмон не знал. К заказчику он не пойдет. Господин До-Пареселе, сановник из Департамента Постижения и Учения, человек с узким, бледным, холеным лицом, застывшим в постоянной брезгливой гримасе, и холодным, как отверстые двери храма Мегэса, взглядом, и раньше внушал ему страх… Но раньше Тубмон выполнял его поручения без осечек.
Это судьба. Он не успел воспользоваться жезлом и перстнем, да еще дрянной самострел, найденный во чреве Драгохранителя, был заряжен негодными шипами. Когда сама судьба против тебя, лучше убраться куда-нибудь и залечь на дно. Тубмон знал, куда лучше всего убраться: в Одичалые Миры.
Одно время он вел кое-какие делишки с контрабандистами и до сих пор сохранил нужные контакты. В Одичалых Мирах господин До-Пареселе его не достанет… и на шкатулку там найдутся покупатели: внутри у нее хитроумно переплетенные золотые решетки с драгоценными камнями – даже если забыть о том, что это информационное устройство, начинка стоит немалых денег.
Тубмон огляделся. Он был один на слабо освещенной улице. Во тьме дремали каменные здания и бассейны. Никто его не преследовал. Куда делся Козья Харя, он не знал и знать не хотел. Надо поторопиться. Хорошо, если он успеет сторговаться с контрабандистами и покинуть этот мир до рассвета.
Келью Титуса озарял приглушенный свет магической лампы, укрепленной над дверью. Все тут было родное и давно знакомое: стол с дюжиной выдвижных ящиков, переживший не одно поколение афариев, узкая жесткая койка, застланная покрывалом из грубого полотна, пара неудобных стульев, полки с книгами в нишах. За черным окном, в переплетении древесных ветвей, притаилась малая луна, Сийис.
Титус забыл опустить сетчатую штору, и в келью налетели тучи ночных мотыльков. Шурша крыльями, они мельтешили вокруг лампы, по стенам скользили их гротескные тени.
«Совсем как я, – вздохнул Титус. Он наблюдал за ними, подперев голову кулаком. – Тоже идеализируют мираж, летят и обманываются… Бедные…»
На столе перед ним стояла глиняная бутылка с «особым» Цведония и мятая оловянная кружка. Пить, как Эрмоара До-Энселе, Титус не умел и потому был основательно пьян. Ноги его не держали, кружку он поднимал с трудом, в глазах плавал туман, а Сийис нет-нет да и начинала