Истина в кино. Опыт консервативной кинокритики. От «Викинга» и «Матильды» до «Игры престолов» и «Карточного домика». Егор Холмогоров

      Десять негритят явились за наследством. Леди Макбет встретили они… и никого не стало. Таково краткое содержание фильма не по роману Агаты Кристи, как вы могли подумать, а по знаменитой повести Николая Лескова о преступной купчихе Катерине Измайловой.

      Впрочем, то, что попытка переноса в викторианскую Англию повести о русской провинциальной скуке и безудержности страстей изобилует афробри-танцами в несчётных количествах, – это наименьший её недостаток. Гораздо хуже то, что при «британизации» повести совершенно убит лесковский дух…

      Все ключевые линии сюжета вроде бы остались: любовь с псарем, свёкра – грибочками, мужа – подсвечником, мальчика маленького придушить подушечкой. В духе современной феминистской политкорректности подменены мотивации героев.

      Лесков писал свою «Леди Макбет Мценского уезда» как противоположность «Грозе» Островского, точнее, интерпретации её Добролюбовым. Мол, никакая Катерина не «луч света в темном царстве», а напротив – всполох тьмы среди размеренной и мирной провинциальной скуки.

      Катерина Измайлова изначально пустовата и отвратительна по манерам – «у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с вёдрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою…».

      По разнузданности чувственных желаний и безудержу страсти, которую искусно разжигает в ней корыстный полюбовник Сергей, она идёт от преступления к преступлению до собственной погибели. В отличие от Катерины Кабановой, она совершенно чужда рефлексии, мук совести, а пожалуй, что и страха.

      Лесков вкусно, иронично, с элементами гоголевской фантасмагории (вспомним явление убитого свёкра в виде кота; британцы заменяют его натуральным живым котом), рассказывает эту историю, замешанную на жаре среднерусского провинциального лета с яблоневыми садами, самоварами и жаркими цветистыми речами. Лесковская повесть построена на слиянии неги и крови, желание и наслаждение отдают липким тлетворным запахом смерти.

      «Лунный свет, пробиваясь сквозь листья и цветы яблони, самыми причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только лёгонький теплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к тёмным желаниям.

      Катерина Львовна, не получая ответа, опять замолчала и всё смотрела сквозь бледнорозовые цветы яблони на небо. Сергей тоже молчал; только его не занимало небо. Обхватив обеими руками свои колени, он сосредоточенно глядел на свои сапожки. Золотая ночь! Тишина, свет, аромат и благотворная, оживляющая теплота. Далеко за оврагом, позади сада, кто-то завёл звучную песню; под забором в густом черемушнике щёлкнул и громко заколотил соловей; в клетке на высоком шесте забредил сонный перепел, и жирная лошадь томно вздохнула