Сезон огненных дождей. Олег Шовкуненко
Засечь такой фейерверк – плевое дело. А в том, что морунги продолжат поиски и ночью, никто даже не сомневался.
Отказавшись от мощных ламп, «головорезам» пришлось довольствоваться светом небольшого ручного фонаря, который при полной мощности и самом широком рабочем секторе освещал не более пяти-шести квадратных метров.
От желтого света и скользящих по стенам неясных теней Марку казалось, что он сидит у огня. Нет, это не походило на один из тех коротких привалов, которыми солдаты балуют свои уставшие измученные тела. Неясное желтое свечение скорее напоминало биение скаутского костра из далекого-предалекого детства. Отец всегда хотел чтобы Марк рос настоящим мужчиной. Отсюда и школа айкидо, и уроки верховой езды, и изматывающие многодневные походы.
Воспоминания об Александре Грабовском причинили Марку нестерпимую боль. Ох, отец-отец, где же ты сейчас? Жив ли? Все те разрозненные и во многом противоречивые слухи, которые время от времени доходили до скитавшегося по галактике наследника славной семьи, достоверно свидетельствовали лишь об одном – война круто зацепила его старика. И в этом был повинен лишь один человек – сам Марк. Кто как не он втравил отца в эту галактическую бойню.
«Не казни себя, – от зазвучавшего в глубине мозга голоса Грабовский вздрогнул. – Все происходит так, как ему на роду написано».
«Ты стал верить в судьбу?» – разведчик решил не нарушать царившую тишину и также задал вопрос мысленно.
«В судьбу? Я бы ей богу не против! Только вот вряд ли получится. Русская закалка не позволит. У нас опустить руки и отправиться плыть по течению означает верную погибель».
«Почему это?»
«Водка дешевая».
«А-а-а, понимаю».
Марк улыбнулся. Он вдруг подумал, что со стороны их разговор выглядит весьма странно. Два человека переглядываются и гримасничают, а иногда даже что-то шепчут. Вернее шепчет только он, так как лица Великого Мастера почти не видно. Как у героев старых вестернов оно наполовину упрятано под поблескивающий черный металопласт. Но странное дело, даже, несмотря на маску, Марк понял, что видит, а, может, представляет губы друга. Плотно сжатые, с опущенными уголками, они выражают досаду и неуверенность, горечь и сожаление. Без сомнения все эти эмоции адресовались именно ему.
«Ник, ты что-то знаешь или подозреваешь?»
«О чем ты?»
«Об отце».
– Марк, давай пройдемся.
Великий Мастер поднялся на ноги. Потрепав Луизу по волосам, он двинулся в глубину туннеля. Как приговоренный Грабовский поплелся следом. Темнота подступала со всех сторон. И разведчик уже собирался надеть свой боевой шлем, как вдруг туннель осветил неяркий зеленоватый свет. Огонек горел в руках у Николая.
– Вот, нашел в одном из ящиков, – Строгов показал пару, лежащих на ладони, переломленных, люминесцентных стержня. – Света они все равно особо не дают. Так… баловство одно. Разве что ступеньки в темных подъездах подсвечивать, хотя ключом